пальцами по старинному зеркалу, оставив на нем след от пальцев. Там отражалась она, графиня Воронова, спортивная девушка с Урала, совсем не похожая на чопорных дворян девятнадцатого века. Она носила простой конский хвост, скрепленный резинкой, и совсем не умела укладывать локоны, как это делали несколько поколений назад ее предки князья. С портретов на нее взирали дамы в глубоком декольте, а она стояла перед ними в расстегнутой куртке и натянутом до подбородка свитере, поверх которого висела скрепленная на липучке горнолыжная бандана. Слово «юбка» Наталья воспринимала исключительно вместе со словом «дресс-код» в бухгалтерии, тогда как княгиня, мать Дмитрия, только в юбках в свет и появлялась и об удобных джинсах ни слова не слышала. Комната старого князя тоже стояла нетронутой с того времени, как старик Ольховский покинул этот мир. Но казалось, словно он вышел погулять, обещая вернуться. На столе стояла чернильница, рядом с ней лежал развалившийся от времени и беспощадных солнечных лучей листок и ветхая старинная книга. Фонвизин. Какая скучнятина. Наталья прочитала в школе две страницы из «Недоросля», а остальное предпочла прослушать в виде аудиокниги. И чего в этом находили забавного двести лет назад? На втором этаже нашлось еще несколько спален, но кому они принадлежали, Наталья так и не поняла. Возможно, большинство из них использовались в качестве гостевых. Только в столе одной из этих комнат девушка нашла розовый альбом, переплетом которого служила алая атласная лента.
Этот альбом писала и рисовала некая Ольга Шолохова. Княгиня из Брянска. Обладательница смелого размашистого почерка была сильна в поэзии и французском, и сочиняла весьма недурные стихи в том числе и на русском для своего возлюбленного, князя Дмитрия. И рисовала она вполне сносно: на одной странице она, легкая и воздушная, девушка со светлыми локонами в изящном платье, похожая на саму Наташу Ростову, вальсировала с князем Ольховским. Этого человека невозможно было не узнать даже на девичьих рисунках! Наталья грустно улыбнулась, что-что, а стихи ей давались с большим трудом. И единственное четверостишие, которое она смогла сотворить за всю свою жизнь, корявое и нелепое, теперь могли видеть все приезжающие в «Снежное королевство». Почему-то руководство курорта посчитало творение Вороновой куда вдохновеннее и складнее, чем два десятка предложений от профессиональных рекламистов. Стишок походил больше на детскую считалочку: «Вон, мальчики катаются, Девчонкам тоже нравится! Прокат там открывается! Скорей присоединяемся!» Зато вкупе с веселыми картинками дизайнеров, стишок выглядел как доступный путеводитель по курорту и в скором времени перекочевал даже на скипасы. Потом к нему рекламщики дописали еще много рифмованных строк. Но это стихотворение не стояло и рядом с вдохновенными записями Ольги Шолоховой, полными эпитетов. А ее рисунки от с руки портретами князя, Ольги, дальнего предка Натальи – Андрея Воронова почему-то на поляне с гигантскими мухоморами и многих людей, имена
