трусость, это был страх отчаяния и бессилия.
Обессиленный он вышел на крыльцо. К нему с рыданием кинулись сестры.
– Они их убили, – рыдали они, – что нам делать, Расул? Не выходи ради Аллаха, вдруг тебя заметят, – в один голос, сквозь слезы, начали они умолять брата. – Пусть все солдаты уйдут из поселка.
Расул их и не слушал, а стеклянными, мокрыми от слез глазами смотрел на безжизненно валявшихся родителей и брата. Он отодвинул девочек, не говоря ни слова, подбежал к матери. Она лежала рядом с Рамзаном, лицом вниз. Платок, что был на голове матери, был весь в крови. Не переставая рыдать, он уселся рядом на колени и стал гладить голову матери.
– Ой, что это? – резко вырвалось у Расула.
Мать застонала, она была жива. Голова была разбита, но не сильно, но была вся в крови.
– Мама, – тихо произнесли все в один голос, – мама, мы с тобой.
Мать опять застонала и начала говорить невнятные слова.
– Мама, мы здесь, очнись, мама, – рыдая, они стали кричать ей чуть ли не в ухо.
В один миг у детей все перевернулось в сознании, поэтому вели себя, как взрослые. Отлично понимая обстановку, они боялись, поднимать шум, кричать. Они слышали крики отовсюду. Плач, рыдания, крики о помощи, видимо, жертв было много, так как по всему поселку были слышны выстрелы, то одиночные, то автоматные очереди. Хотя шум военных быстро отдалялся от их дома, но страх от увиденного ужаса сковывал их.
– Где я? – вдруг тихо произнесла мать. – Что со мной?
– Не спрашивай, мама, – ответила Айна. Они помогли ей присесть.
– Что это, почему они так лежат? – она пристально посмотрела на лежащих без чувств Рамзана и Адлана. Присмотрелась и, увидев лужу крови, упала, потеряв сознание. Ребята стали теребить ее:
– Мама, мама, ты что, мама? – но мать не отзывалась.
– О, Аллах! Что делать-то будем? – взвыла Айна. У всех слезы текли ручьями. Растирая их рукавом, каждый старался, что-то предпринять.
– Давайте маму занесем в дом, – выдавила из себя Айна.
– О, Господи, что делается-то? Господи, сохрани и помилуй, – с криком забежала во двор соседка, тетя Рая, как ее все величали в поселке.
Раиса Антоновна сама была русской, всю жизнь прожила в поселке, работала учительницей. Ее уважали все. Близких родственников у нее не было, единственная дочь жила где-то на Дальнем Востоке, была замужем за военным. Прошло более десяти лет, как Раиса Антоновна похоронила мужа. Жила одна и была частой гостьей Тумиши. После начала военных действий, постоянно говорила: «Хорошо, что Вася мой всего этого не видит. Как ветеран войны, он не выдержал бы такого насилия над людьми».
– Детки мои, родненькие, что вам приходится видеть. Ужас, какой. Взрослые это не могут видеть без боли в душе. Господи, за что? – начала она причитать. Быстро подбежала к детям: – Что с ней? Она живая? – начала спрашивать ребят, видя, как они хотели поднять свою мать.
– Да, но без сознания, – ответила Айна.
