взгляды казались ему страшнее винтовочных выстрелов.
А тишина давила, было в ней что-то нехорошее и мучительное, и, чтобы разрушить ее одним разом, поручик сказал:
– Братцы, давайте песню!
– Какую? Мы могим.
– Самую громкую, – ответил Карабанов.
Восточный город не представляет прелести, ибо города Востока (в том числе и Константинополь) кажутся прекрасными, пока вы не оказались в их пределах…
П. А. Чихачев.
Письма о Турции
Баязет вроде уже смирился со своей участью. И когда Штоквиц въехал в город, по улицам расхаживали чалмоносцы, в духанах шумели жаровни, из кофейных лавок тянуло вонью и привычным дымом, брадобреи в цирюльнях мылили правоверным головы. Правда, из женщин показывались только армянки, жены же турок глядели на казаков лишь из дверных щелей, дивясь неслыханной смелости армянок.
Въехав на площадь майдана, Штоквиц прокричал наугад:
– Ключ! Мне нужен ключ от ворот Баязета…
Несколько минут ожидания – и ему принесли ключ. Посмеиваясь, он сунул его за голенище сапога. Баязет, таким образом, пал перед русскими знаменами без пролития капли крови…
Ворота дворца-цитадели с тяжким скрежетом распахнулись, и над башнями древнего замка взвилось русское знамя. Громыхнули с бастионов орудия, салютуя флагу, и тут все заметили, насколько чудовищен и страшен был этот гром. Котловина Баязета, словно кратер вулкана, подбросила гул залпов к небу, и он, растекаясь по окрестным ущельям, вдруг возвратился назад, повторенный трижды далеким эхом.
– Черт возьми, – вздрогнул Потресов, – какая удивительная акустика в этой дыре. Словно в хорошем театре!
– Да, – согласился Клюгенау, – только актерам трудно играть на такой сцене: мозг уже плавится от жары, а до развязки действия еще далеко.
– Ничего, господа, – скупо поддержал разговор Некрасов. – Актеры в белых рубахах свою роль знают. Лишь бы не подкачали наши тифлисские режиссеры…
Ватнин достал широкий платок, вытер обильный пот, бегущий со лба, сказал:
– Сейчас бы огурца соленого! Да квасу…
Турки поднесли полковнику Хвощинскому в дар от мусульман Баязета гуся – тощего, уже общипанного, в синих противных пупырышках. Но поднесли они его с величавыми жестами, на богатом подносе, и полковник его принял.
– Что это значит? – удивился Некрасов. – Такого гуся и собака жрать не станет.
– Не спорьте, капитан: здешние собаки неразборчивы. Но этим подношением турки хотят сказать, что они так же жалки и тощи от бедности, как этот поганый гусь. Однако мне уже известно через лазутчиков, что они заведомо до нашего прихода попрятали все свои богатства у христиан-грегорианцев и католиков в армянском квартале.
Проезжая мимо мечети, Хвощинский обратил внимание на множество висячих замков, начиная от крохотных и кончая громадными скобами, какими в России купцы замыкают на ночь лабазы. Замки
