здесь, – слова торопливо слетали с моих губ. – Ведь я могу остаться здесь, да?
Правильно. То, что надо. Пусть уезжают. А я останусь. Та-дам! Проблема решена.
– Ты абсолютно точно не можешь остаться здесь одна, – сказала Пенни.
Могу, могу, могу. Пожалуйста?
Папа подался вперед, поставил локти на стол и подпер ладонью подбородок.
– Мы собираемся сдавать дом, а когда ситуация на рынке недвижимости придет в норму, планируем продать его.
– Не сдавайте его! Или сдайте мне! Я остаюсь! – Не то чтобы у меня были деньги. Но это единственное, что пришло в голову.
– Ты не останешься здесь без нас, – заявила мачеха. – Это абсурд! Да и небезопасно.
Секундочку. У меня перехватило дыхание, на смену панике пришел гнев. Прищурившись, я посмотрела на своего отца-предателя.
– Вы поэтому в прошлом месяце ездили в Кливленд?
Он, слегка смутившись, кивнул.
– Я думала, вы навещали родителей Пенни. Почему ты не сказал, что ездил на собеседование? – Те выходные я провела в гостях у Мариссы, ни о чем не подозревая. Ла-ла-ла, вот такая я раззява.
И опять они с Пенни переглянулись.
– Мы не хотели, чтобы ты волновалась.
Ну да, мне ведь не нужно время, чтобы свыкнуться с такой новостью! Пусть лучше она обрушится на меня, как гром среди ясного неба.
– Все уже решено?
– Да, – ответил папа. – Вчера я подал заявление об увольнении.
Значит, Пенни, ее родители и компания, где работал отец, узнали обо всем раньше меня. Это именно то, что нужно, чтобы заставить дочь почувствовать себя важной. Интересно, Мэтью тоже знал? И мама знала?
– Эйприл, это чудесный город, – сказала Пенни, потирая руки так, словно мыла их под краном. – Мне там очень нравилось. И он весьма интересен в культурном отношении. Ты знаешь, что там находится Зал славы рок-н-ролла?
Меня вновь охватила паника.
– Я не могу переехать, – хватая ртом воздух, заявила я. – Просто не могу.
– Это из-за Ноа? – спросила Пенни.
– Нет, не из-за него. – Конечно, из-за Ноа. Ноа, который запустил в мою спальню пятьдесят воздушных шариков на мой шестнадцатый день рождения. Ноа, который помог мне перетащить чемоданы и кое-как заклеенные скотчем коробки из маминого дома в папин. Ноа – и его самые нежные руки на свете. Ноа, который называл меня лапочкой.
Но дело было не только в нем. Еще и в Мариссе, Ви, да и вообще, во всей моей жизни. Я не могла оставить всё и всех. Мы с папой были очень близки, но теперь у него есть Пенни, а мы с Пенни… Отношения у нас так себе. Она старалась найти общий язык со мной, я делала попытки найти общий язык с ней, папа пытался помочь нам обеим, но все это выглядело так, словно у каждого рация была настроена на другую частоту. Переехать с ними в Огайо означало для меня одиночество. Абсолютное одиночество.
– Ты познакомишься с кучей других парней, – сказала Пенни.
– Это не из-за
