мне в руку какую-то тряпочку. Развернув ее, я увидела нечто вроде фигурки, сделанной из янтаря.
– Возьми, – произнесла Эвелина, – тебе он нужнее, чем мне. Это талисман моего народа, который оберегает от злых духов.
Я растерялась – как растерялся бы любой человек, считающий себя несуеверным, когда получает такой подарок от того, кто как раз придает суевериям большое значение. Отказаться было нельзя – я видела, что Эвелина не без труда отрывала от себя эту вещь, и мой отказ оскорбил бы ее до глубины души.
– Большое спасибо, – пробормотала я. – Теперь, кажется, я ничего не боюсь.
Эвелина расцвела и сказала, что еще от призраков помогает соль: насыплешь ее у порога, и они к тебе не войдут. Оборотни и вампиры боятся серебра, но, впрочем, это всем известно.
– Хотя, что я говорю, – добавила Эвелина, – ведь соль не всегда спасает от призраков. Плохо, что они уже много веков находятся в замке; земля питает их, понимаешь? Просто так их не прогнать, поэтому я ни за что не согласилась бы там жить.
Я рассказала ей, что фамильный склеп тоже находится в самом замке.
– О-о, так это совсем скверно, – протянула Эвелина, качая головой. – Правильно я сделала, что отдала тебе талисман. Держи его при себе, тогда никто тебе не сможет навредить.
– А зачем призраки вредят живым? – не удержалась я.
– Как же ты не понимаешь? Вы живые, а они мертвые. Им завидно, и они ненавидят вас.
Но когда я вечером возвращалась в замок, и ветер дул мне в лицо, и башни Фирвиндена летели мне навстречу, облитые солнцем, так что казались почти золотыми, я не удержалась от мысли, что все слухи о замке – сущий вздор, домыслы недалеких людей.
Впрочем, это спасительное соображение почему-то не помешало мне перед сном запереть дверь, выходящую в коридор, так же тщательно, как и вчера.
Спала я недолго: сквозь сон я расслышала ворчание Ружки в кабинете и настойчивый стук в дверь.
– Кто там? – спросила я не без трепета, подойдя к двери.
– Это я, Минна! Откройте, ради бога…
Я впустила жену управляющего. Она держала в руке подсвечник с высокой свечой и дрожала всем телом, как осиновый лист.
– Вы слышите? – прошептала она.
За окнами что-то загрохотало, загремело и заворочалось. Бушевала ночная гроза, которую я спросонья даже не заметила.
– Буря, – сказала я. – Ветер.
– Нет, не снаружи. – Она мотнула головой так энергично, что волосы рассыпались по плечам. – В замке! Вы слышите?
Я прислушалась и уловила какой-то жалобный звук, похожий на собачий вой.
– Собака воет, – ответила я.
Минна отчаянно вцепилась свободной рукой в мою руку.
– В замке нет собак, – прошептала она. – У сторожа есть две собаки, но их не пускают в замок. Это воет мертвый пес. – Должно быть, на моем лице было написано полное непонимание, потому что она торопливо добавила: – Черный пес убитой графини,
