хотя бы часть захваченного в Сен-Мари. Я не знаю возможностей императора здесь, по эту сторону океана, но, боюсь, он все-таки в состоянии, если его сильно обидеть, прислать на кораблях имперские войска. Сейчас к Сен-Мари у императора чисто теоретический интерес, это небольшая по масштабам империи полоска земли, которую, увы, не расширить из-за непреодолимого Великого Хребта.
Про тоннель, мелькнула мысль, император еще не знает… надеюсь. Надо через отца Дитриха передать, чтобы продолжали укреплять всеми силами. Надеюсь, сработает и моя угроза насчет обрушения, если что пойдет не по моей воле. Кстати, могут попробовать меня купить, уговорить, что-то предложить взамен…
Я сказал угрюмо:
– Честно говоря, мне очень не нравится эта внезапная зависимость. Пусть я с точки зрения легитимников всего лишь вожак громадной разбойничьей шайки, захватившей целое королевство, но зато был вольным! Даже королю Барбароссе подчинен чисто формально, об этом знает и он, и все в Армландии. Но сейчас…
Арнульф сказал спокойно:
– Думаю, вы знаете, что даже короли, тем более – императоры, не свободны.
Бабетта посмотрела на меня смеющимися глазами.
– Как говорит сэр Ричард, свободнее всех простолюдины.
– Совершенно верно, – подтвердил Арнульф, а я ошарашенно попытался вспомнить, когда же я такое ей говорил, – а сейчас вот вы, сэр Ричард, ощутите на себе, что вы – часть общества. Более того – часть империи! Лучше быть малой частью империи, чем большой – разбойничьей шайки. Вы сможете понять величие имперской идеи, имперской власти, имперских целей!..
Он выпрямился на стуле, лицо грозно сияет, глаза сверкнули мрачно, как звезды на темном небе. Вся фигура задышала величием и страстью.
– Гм, – сказал я, – возможно, возможно. Но сейчас я пока не готов. В смысле, не готов проникнуться величием.
– Вы дорастете, сэр Ричард, – пообещал Арнульф, он смерил взглядом мою фигуру и поспешно уточнил: – Я говорю о духовном росте.
Я пробормотал в показном недоумении:
– Что, и здесь священники?
Арнульф покачал головой.
– У нас величие церкви умело заменили величием империи. Всякий житель должен стремиться быть достойным империи! У имперских собственная гордость и свой путь к духовному обновлению.
– Для меня это пока сложно, – ответил я смиренно. – Можно, я как-нибудь потом проникнусь величием? Сейчас я все еще чувствую на себе ваши щипцы.
Арнульф дернулся, по лицу пробежала тень, я отметил это со злорадством, еще не раз напомню это гаду, раз уж не могу удушить на месте.
– Все зажило, – возразил он тусклым голосом.
Холод возник в моих внутренностях и не пожелал растворяться, сколько я ни уверял мысленно, что все кончилось, подвала того нет, а я среди друзей за столом.
– Правда? – переспросил я. – Думаю, не все.
– А где раны? – спросил он, не глядя мне в глаза. – У нас есть лекари. Можно тайно…
