оркестр. – восхищённо добавила она, разглядывая круглую сцену под лёгким навесом из дикого винограда и сидящую полукругом группу людей. В ней было около 20 человек, мужчины и женщины в возрасте от 45—50 лет. Все были одеты в классические костюмы из плотной чёрной ткани, которая поглощала свет ярких огней, искусно спрятанных среди виноградных листьев. Отполированные инструменты, напротив, отражали блики, напоминая сверкающие огоньки, подмигивающие из густоты ветвей рождественских ёлочек. Музыканты дружелюбно помахали им, кто рукой, кто смычком – скорее всего, они тоже были знакомы с Раулем.
– Я рад это слышать, – похвала девушки пришлась Гвидо по вкусу – мужчина обожал свой оркестр. – Что привело вас сюда? – обратился он к Эмбриагезу, имея в виду и его самого, и его спутницу.
– Во-первых, я не мог не проведать своего наставника, раз уж оказался в Париже, – пояснил Рауль. – Во-вторых, я привёз ему отличную новость в виде концерта на благотворительном вечере. Но я расскажу об этом позже…
– Потому что есть в-третьих? – догадался Гвидо. Эмбриагез ухмыльнулся:
– Проницателен, как всегда, маэстро.
Дирижёр многозначительно посмотрел на ученика, но комментировать его высказывание не стал. Затем он кивнул молодым людям и, чему-то улыбаясь, развернулся и направился к площадке. Рауль обратился к девушке:
– Клэр, Вы ведь не боитесь публичных выступлений?
– А надо? – девушка быстро сделала снимок оркестра и убрала фотоаппарат в сумочку. Затем огляделась по сторонам и пристроила свои вещи на пластиковый стул возле закрытого ресторана. – Почему Вы спрашиваете?
Мужчина небрежно бросил куртку на пустой столик:
– Потому что я приглашаю Вас, – он протянул руку ошеломлённой девушке, – на Ваше первое танго. Оно же – Ваше испытание.
Клэр растерянно дотронулась до горячей ладони и едва не задохнулась от прикосновения сильных пальцев к своей прохладной руке.
– Но я… наверное, я не знаю этой музыки, и я почти никогда не танцевала танго… в паре…
– А ещё Вы никогда не были в Париже, – подхватил Рауль, притягивая девушку к себе и обнимая её за талию второй рукой, – и с Гвидо прежде не встречались… Всё бывает в первый раз. Чувствуйте музыку, – шепнул Эмбриагез, услышав знакомое вступление, – и следуйте за мной…
«Хоть в преисподнюю», – подумала девушка, растворяясь в головокружительном взгляде потемневших глаз. Она приказала себе не отвлекаться на обстановку, хотя это было довольно непросто. Монмартр являлся одновременно и частью Парижа, и другим государством. Призрачные образы минувшей эпохи витали в прозрачном, как хрусталь, воздухе; в дыхании ветра, плутающего по извилистым лабиринтам улочек, неуловимым шёпотом звучали гордые имена – Ренуар, Пикассо, Сальвадор Дали… Над крошечными домиками с резными
