почувствовав по ее настроению бессмысленность протеста. Он выразил сожаление, она сказала утешительные фразы.
– Я провожу тебя. В последний раз, – предложил он.
– Не надо. Ни к чему, да и не поздно.
Она ласково улыбнулась, говоря «до свидания» и ушла. Он долго растерянно смотрел ей вслед.
В конце января начались зимние каникулы, и Мах, который никогда так успешно не сдавал сессии и никогда так мало не готовился к экзаменам (заваленную теорию автоматического регулирования он пересдал на «отлично»), с чистой совестью отправился в Ленинград. Он никогда раньше не бывал в этом городе, загадочном и притягательном оттого, что им восхищалась она. А кроме того, Юля говорила, когда ему еще везло, что собирается съездить туда на каникулах, и его радовала возможность побыть с ней в этом городе, даже врозь.
Он никак не мог привыкнуть к образу жизни, который не тяготил его раньше.
Вновь и вновь вспоминал подробности последнего вечера.
Торжественно-прохладный и сочувственный мягкий тон, которым она произнесла свой приговор, до сих пор отдавался внутри внезапным ознобом. Он прощался с ней и еще не верил, что это конец его надежд и беспокойного счастья. Содрогался при мысли, что теперь никогда не будет ожидать ее после репетиции, провожать на противоположный конец города и возвращаться домой через пустынный парк в первом часу ночи, никого и ничего не боясь. Ужасно не услышать впредь потрясающих рассказов об Эрмитаже и впечатлениях от книги Герцена «Былое и думы», которую он никогда не собирался до этого читать. Ничто теперь не заманит его из дома в столь поздний час.
Самолет приземлился в десять вечера, а около двенадцати несчастный философ чудом попал в пустой двухместный номер гостиницы «Ленинград». Принял душ и лег спать в свежую постель почти с наслаждением. Он тут же заснул. Сон не был тревожным и беспокойным впервые за последние дни. Утром встал в хорошем настроении от предвкушения знакомства с великим городом, которым бредила она. Номер уютный, стены украшены полосами коричневого дерева, в углу телевизор, на столе телефон. Жаль, что некуда позвонить. Из окна видна «Аврора» в заснеженном льду Невы. Когда оделся и открыл дверь, увидел двух пожилых женщин, замыкающих дверь напротив. Они оживленно говорили по-английски. «Господи, куда я попал,» – подумал он.
Он вышел на набережную, не зная с чего начать, все было одинаково незнакомо. Ноги сами понесли его вдоль Невы, пока не оказался перед Зимним дворцом. Именно таким он видел его на цветных открытках. Даже дух захватило. Увидел дверь, в которую все входили, прочитал на вывеске слово «Эрмитаж» и устремился внутрь. Беломраморный вестибюль поверг его в трепет.
Он переходил из зала в зал, пораженный красотой, и предчувствовал что-то необычное. Останавливался то у одной, то у другой группы с экскурсоводом, выбирая, кто рассказывает о живописи интереснее.
Неожиданно в одном
