что он считал себя достаточно взрослым человеком, уверенно шагающим по жизненному пути, способным правильно расставлять приоритеты. Конечно, Николас понимал, что вся это родительская забота естественна, что они переживают за его образ жизни, хотят его видеть счастливым. Но они не могли знать, что сын давно уже не нуждается в родительском контроле, и их любовь тяготит его сердце, что с годами он всё больше закрывал свои чувства и не давал им волю, что он во многом разочаровался, тем самым перестав верить в бескорыстие. Ник понимал, что становится эгоистичным и непреклонным, но ему было комфортно так жить.
Закончив телефонный разговор, Николас спустился в гостиную. В центре зала царствовало фортепиано из красного дерева, на пюпитре располагались открытая нотная тетрадь и ручка, листы тетради были чисты, и казалось, будто к ним не прикасались с того самого дня, как приобрели. Николас давно не играл на фортепиано, и уж тем более не сочинял новых мелодий. Но Ева периодически откладывала свою скрипку и начинала перебирать клавиши, стараясь играть в присутствии мужа, ненавязчиво приглашая его к инструменту в качестве аккомпаниатора. Ник знал, что Ева питает надежду на то, что именно таким образом у неё получится вернуть того прежнего Николаса, которого она знала ещё пять лет назад, она надеялась, что муж станет прежним… Вспомнит дни, когда они вместе музицировали на семейных торжествах, и им аплодировали восхищенные гости. Но то время прошло, и сейчас у Николаса не было ни малейшего желания что-либо менять в своей жизни или возвращаться к прошлым увлечениям музыкой и живописью. Ева это понимала, но не хотела сдаваться и, пребывая в плену иллюзий, испытывая горькое сожаление от неотвратимости перемен, произошедших с любимым, продолжала свои тщетные попытки вернуть улетевшее счастье.
Обогнув музыкальный инструмент, Ник подошел к сестре, уютно расположившейся на просторном диванчике. Кэсседи, не отрываясь, смотрела на большой экран смартфона, словно чего-то ждала и не хотела пропустить.
– Что смотришь? – спросил её Николас, присаживаясь в рядом стоящее кресло.
Она не сразу обратила внимание на брата, но через мгновенье медленно повернула голову в его сторону. Её некогда красные глаза с годами стали светло-голубыми. На долю секунды в них появился некий огонёк, но почти сразу пропал, и на его место заступил задумчивый взгляд, присущий всем Розенфилдам. Белоснежные волосы, поднятые вверх и закрепленные цветной резинкой в хвост, обнажали молочную кожу девушки и татуировку на спине в виде созвездия Кассиопеи. Кэсс выглядела спокойной и умиротворённой, но Ник безошибочно ощутил скрытый вихрь захлестнувших её эмоций. Прошу заметить, что Николас не в первый раз подмечает такое за Кэсседи, он был уверен, что сестра пытается скрыть от него свои настоящие чувства, но не понимал зачем… Хотя, покопавшись в себе самом, приходил к выводу, что он такой же и, если Кэсседи так комфортнее, то пусть будет так.
– Скоро
