что-то случилось.
– Что с вами, Мария Михайловна? – встревожено спросила Дарья. У неё сердце зашлось от несчастного вида юной хозяйки. – А где же ваш…
– Оставьте меня все в покое, – словно от боли, вскрикнула Мария и убежала к себе. На бегу она сорвала с себя фату и бросила её в печь, впервые в эту осень затопленную Дарьей.
Забежав в свою комнату, она закрылась на замок и, зарывшись в подушках своей кровати, утонула в слезах.
Вечер не принёс облегчения. Устав от слёз, Маша сидела в полутёмной гостиной. Снова и снова она вспоминала, как бежала, закрыв лицо, сквозь толпу в церкви.
«Какой позор! Теперь весь город будет смеяться надо мной. Я не смогу выйти на улицу – все будут на меня показывать пальцем. Как же мне теперь жить среди этих людей?»
Рыдания вновь сдавили ей горло. «Боже мой, ну за что, за что мне такое испытание? Я не смогу его выдержать. Мне некуда уехать из этого города, а оставаться здесь я не могу. Остаётся только умереть».
Маша осторожно отодвинула заслонку печи. Огонь заманчиво переливался в ней. Остановившимися глазами Мария смотрела на огонь. Она решила поджечь свою косу, а потом заживо сгореть. Она сунула кончик косы внутрь печи и замерла, ожидая бегущего по волосам огня, который затем превратит её в горящий факел. Но волосы не горели, а только обугливались, издавая при этом неприятный запах.
Маша бессильно откинулась назад, по щекам текли слёзы отчаяния. «Но я же не смогу жить с таким позором. Теперь мне никогда не выйти замуж – невест, изгнанных из-под венца, второй раз не ведут к алтарю. Это конец моей жизни. Мне незачем больше жить!»
От мысли, что уже все горожане знают о том, что сегодня произошло в Свято-Духовской церкви, Марию охватил озноб. С ужасом она представила, как местные кумушки передают друг другу подробности её падения. «Что же мне теперь делать? Как жить дальше? Куда спрятаться от стыда?»
В своих глубоких раздумьях она была настолько отрешённой, что не услышала звука шагов. И вздрогнула, когда увидела перед собой мужское лицо. Сегодня она отослала всех слуг, чтоб побыть одной, она не хотела никого видеть и не хотела, чтобы видели её слёзы, её отчаяние. Она была уверена, что в доме нет ни единой живой души.
Когда она поняла, что в комнате кто-то есть, то остолбенела от ужаса. Но тут же, узнав пришельца, облегчённо вздохнула и с безразличием сказала:
– Я никого не хочу видеть. Зачем ты пришёл?
Она узнала своего конюха. Он давно работал у них, сколько Маша себя помнит, он всегда был. Но он был не такой, как остальные слуги. Он не старался угодить, как другие. Много раз она ловила на себе его внимательный, изучающий взгляд. Это было неприятно, она всегда старалась ускользнуть от него. И что-то было ещё в этом конюхе, чего Маша не могла объяснить.
– Уходи, – коротко сказала она. Она даже не помнила, как его зовут.
– Нет, я не уйду. Нам надо очень серьёзно поговорить, – ответил тот, усаживаясь в кресло напротив Маши. Лишь только теперь, увидев
