было отодвинуто далеко назад. И все же под величием и белилами, покрывавшими тонкие черты Екатерины Парр, я разглядел напряжение. Ей было теперь тридцать четыре года, и впервые с тех пор, как я познакомился с нею, она выглядела на свой возраст. Низко поклонившись, я гадал, что же с ней случилось, и совершенно не мог понять, что здесь делает стоящий рядом с ней человек – архиепископ Томас Кранмер, о котором я слышал, что он, от греха подальше, не покидает Кентербери.
Я выпрямился. Королева не поднимала глаз и не встретила моего взгляда. Однако Кранмер поймал его. На нем была шелковая сутана, надетая поверх черного камзола, и простая черная шапка на седых волосах. Его большие выразительные голубые глаза смотрели тревожно.
– Сержант Шардлейк, – проговорил Кранмер своим тихим голосом. – А что, мы не виделись года три…
– И даже дольше, лорд архиепископ, – ответил я.
Екатерина подняла глаза, окинула горестным взглядом мое лицо и натянуто улыбнулась.
– С тех пор, как вы спасли мне жизнь, Мэтью. – Она вздохнула, а потом заморгала и повернулась к лорду Парру: – Елизавета пошла позировать для портрета?
– Не без ругани, – сказал ее дядя. – Она считает, что неприлично писать ее портрет в спальне.
– Долго же она позирует… Этот портрет очень важен. – Королева снова посмотрела на меня и тихо проговорила: – Как вы поживали этот последний год, Мэтью?
– Неплохо, Ваше Величество, – улыбнулся я. – Как обычно, работаю в области права.
– А как дела у Хью Кёртиса?
– Тоже хорошо. Он занимается торговлей тканями в Антверпене.
– Славно, славно. Я рада, что из всей этой неприятности вышло что-то хорошее. – Екатерина закусила губу, словно не желая продолжать.
Возникла пауза, а потом заговорил Кранмер:
– Как заметила королева, однажды вы спасли ей жизнь.
– Имел такую честь, – не стал спорить я.
– Не спасли бы вы ее еще раз?
Я посмотрел на Ее Величество. Она снова опустила глаза. Эта подавленная особа была не той Екатериной Парр, которую я знал, и я тихо спросил:
– Дело дошло до такого?
– Боюсь, это возможно, – ответил архиепископ.
Королева сложила ладони.
– Это все моя вина. Мое тщеславие, моя самоуверенность…
Лорд Парр властным тоном прервал ее:
– Я думаю, лучше начать с самого начала и рассказать сержанту Шардлейку все, что произошло с весны.
Его племянница кивнула.
– Принесите стулья, для всех. – Она вздохнула. – Скажем прямо, история непростая. Начнем с того, что сказал король в марте.
Уильям Парр многозначительно посмотрел на меня.
– Вы будете только пятым, кто узнает это.
Я сидел неподвижно, стараясь не сцепить руки на коленях. Мне стало
