груди, и почувствовала себя в эту минуту безопаснее, чем во все минувшие дни, как будто внезапно облачилась в броню. Он расслабился и опустил руки на мои бедра, отчего у меня по позвоночнику пробежала легкая дрожь.
– Ты, должно быть, вымоталась, – пробормотал он.
– Я в порядке. Поверь, легче десять раз стащить тебя, такого тяжелого, с лошади и усадить обратно, чем иметь дело с Комендантом.
Его смешок был еле слышен, и все же от этого звука меня будто отпустило напряжение. Он направил лошадь к северу и, пришпорив, пустил ее в галоп, пока тропа не стала подниматься вверх.
– Мы близко, – сообщил он. – Едем к скалам, которые чуть севернее Привала – там полно мест, где ты сможешь спрятаться, пока я хожу за теллисом.
Я хмуро посмотрела на него через плечо.
– Элиас, ты можешь отключиться в любой момент.
– Я могу бороться с приступами. Мне нужно-то всего несколько минут, чтобы добраться до рынка, – сказал он. – Это прямо в центре Привала. Там есть всё. Думаю, уж смогу найти аптеку.
Он скривился, его руки напряглись.
– Пойди прочь, – пробормотал он явно не мне. Когда я вопросительно взглянула на него, он притворился, что с ним все в порядке, и принялся расспрашивать меня о последних днях.
Однако когда лошадь взбиралась по каменистой тропе к северу от Привала, тело Элиаса дернулось, как будто невидимый кукольник потянул его за ниточки, и завалилось влево.
Я схватила поводья, возблагодарив небеса, что привязала его и он не мог упасть. Неуклюже обхватив его, вертясь в седле, я попыталась усадить Элиаса ровно, чтобы он не пугал лошадь.
– Все в порядке. – Мой голос дрожал. Я едва удерживала Элиаса, и когда конвульсии стали еще сильнее, старалась оставаться невозмутимой, каким был лекарь Поуп. – Мы достанем экстракт, и все будет хорошо.
Его сердце бешено колотилось. Я положила руку ему на грудь, боясь, что оно вот-вот взорвется. В таком темпе оно попросту долго не выдержит.
– Лайя. – Он едва говорил, в расфокусированном взгляде таилось безумие. – Я должен туда попасть. Не ходи туда одна. Это слишком опасно. Я сам все сделаю. Ты пострадаешь – я всегда… причиняю боль…
Он снова стал заваливаться набок, мелко и часто дыша, затем потерял сознание. Кто знает, как долго продлится обморок на этот раз? К горлу точно желчь подступила паника, но я отогнала ее. Плевать на то, что Привал опасен. Я должна пойти. Элиас с его беспорядочным пульсом и после четырех суток постоянных приступов туда не доберется, если я не сумею раздобыть теллис.
– Ты не можешь умереть, – потрясла я его. – Слышишь меня? Ты не можешь умереть, или Дарин тоже умрет.
Копыта лошади поскользнулись на камнях, и она встала на дыбы, чуть не вырвав поводья из моих рук и едва не сбросив Элиаса. Я спешилась и, тихо напевая испуганному животному, постаралась успокоить его, а заодно умерить свое нетерпение. Густой туман сменился жуткой, пронизывающей
