по направлению к окраине города.
– Давай прокатимся в горы. Пускай все успокоится, – заявила она, как бы убеждая себя в том, что это правильное решение, и кивнула сама себе в знак одобрения, после чего, обернувшись ко мне, спросила: – Тебе очень больно?
– Нет, – ответил я, ощупывая бедро, но при этом скрывая выражение боли на лице. В дни моей жизни на ферме лошади много раз сбрасывали меня, поэтому сейчас, после всего лишь легкого наезда автомобиля, я, конечно, не хотел, чтобы Имельда Лондон видела, как я морщусь от боли. Я сидел вертикально на своем сидении, пытаясь казаться старше, но вскоре понял, что неестественно возвышаюсь над нею, поэтому расслабился, опустился вниз и почувствовал резкую боль в левой ноге, когда машина немного подпрыгнула.
– Тебе больно! – настаивала она, судя по всему, расстроенная такой возможностью.
– Нет, нет, – торопливо ответил я, – все в порядке. Просто езжайте полегче, – и поднял руки перед собой, как будто прося, снижать скорость перед рытвинами.
Вдруг она неожиданно резко съехала на обочину и, остановив авто, повернулась ко мне, и скомандовала:
– Снимай штаны!
В янтарном свете салона я взглянул на нее и переспросил:
– Что?
– Снимай штаны. Я хочу посмотреть, насколько это серьезно.
– Ну уж нет, я не сделаю этого.
Она завела машину и, снова выехав на дорогу, развернулась в обратную сторону, воскликнув:
– Не будь таким девственником. Но если не хочешь подчиняться, я отвезу тебя к себе домой, где тебя сможет осмотреть мистер Пэмбли, – она кокетливо взглянула на меня из-за своих золотых локонов и добавила: – Мистер Пэмбли – мой дворецкий, но, знаешь, он побывал на войне и разбирается в таких вещах. Он осмотрит тебя, и тогда мы решим, что с этим делать.
Выражение ее лица напомнило мне эпизод, который я видел в ее фильме «Отчаянный принц», картине со слабым сценарием о юной девушке, которую захватил в плен арабский принц. Он влюбляется в нее и в конце концов делает своей женой. В фильме есть сцена, где она прячет за спиной кинжал, который украла из сундука в его комнате. Он прижимает ее к колонне, но она внезапно достает кинжал из-за спины, и, приставляет лезвие к его горлу. Камера крупным планом наезжает на ее лицо, на котором выражение испуга сменяется своего рода злорадным удовольствием от ощущения того, что его жизнь находится в ее руках. Отразившиеся в этот момент на ее лице ощущение власти и удовольствие от этого, были увлекательным и даже эротичным зрелищем.
– В любом случае, как тебя зовут? – спросила она с таким выражением, как это мог бы сделать какой-нибудь мальчишка перед игрой в бейсбол где-нибудь в бруклинских трущобах.
– Джордж… Джордж Уэст.
– Звучит мужественно, – подтвердила она. – Ты мужественный
