нет сил смириться с его уходом. Не сейчас.
Он не отвечает. Он понял.
– Возвращайся в дом и ложись спать, папа.
Я не засну. Знаю, что не засну, но следую его совету и встаю.
– А ты что будешь делать? Надеюсь, здесь не останешься?
– Почему?
– Один в темноте, у… бассейна.
Он прячет улыбку.
– Я не в темноте. Тут нет ни дня, ни ночи, ни света, ни тьмы.
– Конечно. Но как подумаю, что ты сидишь тут совсем один… Я не могу…
– Ладно, я уйду. А теперь возвращайся в дом.
Я делаю несколько шагов в сторону террасы. Он окликает меня:
– Папа…
– Да, сынок?
– Я бы хотел… поцелуй маму. Скажи, что я ее люблю. (Он колеблется.) Нет, ничего не говори. Просто поцелуй в щеку.
– Хорошо.
– Спасибо.
– Когда вернешься?
– Когда понадоблюсь.
– Ты нужен мне всегда.
– Я приду, когда возникнет нужда.
Бетти вздрагивает, когда я касаюсь ее щеки. Она приняла снотворное и забылась глубоким тяжелым сном, но отбивается от меня и во сне.
Я ложусь рядом и упираюсь взглядом в потолок.
Видит ли нас Жером?
Знает ли, о чем я думаю?
Догадывается, что собираюсь сделать?
«Салливан и партнеры, консультационное агентство по связям с общественностью». Я на мгновение замираю перед табличкой из полированного дюраля – она так же претенциозна, как и само здание, расположенное у въезда на остров Жатт. Делаю глубокий вдох, пытаясь обрести спокойствие: оно мне понадобится, чтобы пережить ждущее меня испытание. Толкаю дверь офиса, и время на мгновение останавливается. Я улавливаю эмоции окружающих: неловкость, участие, жадное любопытство. Потом все вокруг начинают двигаться в ускоренном ритме, словно желая наверстать упущенное. Взгляды присутствующих устремляются на меня – как бы между прочим: вежливое безразличие, радость от новой встречи, кивки, приветствия, улыбки. Ролевые игры. Натужные усилия.
Они знали, что я выхожу этим утром на работу, хотели меня видеть, искали на моем лице, в манере держаться следы пережитой драмы. Они – коллеги отца жертвы. Это дает им привилегии.
Привилегию комментировать, рассказывать: «Видел Даниэля, ужасно выглядит!», «Совершенно подавлен», «Хорошо держится», «Какое мужество!», «Бедняга так похудел»…
Я все стоически переношу. Минимум информации. Улыбка в ответ, сдержанное приветствие. Но время караулит за углом, а коридор кажется бесконечным. Шагнуть вперед, улыбнуться, еще шаг, кивок, новый шаг, глоток воздуха… И вот наконец дверь моего кабинета. Поворачиваю ручку, вхожу. Знакомый, привычный запах действует как удар под дых, я падаю в кресло, ослабляю галстук. Ничего не изменилось. Папки лежат там, где я их оставил.
На столе – план работы и записочки. Сцена совершенно ирреальная. Я смотрю, и мне кажется, что она относится к совершенно
