твердым шагом вышел из подъезда, остановился на крыльце и с любопытством прислушался к своим ощущениям. Действительно, спокоен, как музейный танк!
Стоило Пятаку так подумать, как наступила запоздалая реакция: доморощенного киллера бросило в жар, потом затрясло в ознобе, и, выстукивая зубами головокружительный ритм испанского танца фанданго, Пятак на ватно-марлевых ногах побрел к ближайшей лавочке.
Нормальный наемный убийца на его месте поспешил бы убраться с места преступления, но Пятак осваивал азы мастерства по скверным отечественным детективам и зачетов по теории и практике киллерского дела не сдавал. Он плотно угнездился на скамейке, дождался, пока пройдет нервная дрожь, потом вынул из кармана уютный клетчатый платок, сопоставимый по размерам со скатертью на столике летнего кафе, и тщательно вытер взмокшую физиономию. Покончив с этой гигиенической поцедурой, Пятак погрузил в скомканный платок розовый поросячий нос и деликатно, без хрюканья, высморкался. Вынув рыльце из влажной мятой тряпицы, он обмер: прямо перед ним, заложив руки за спину и перекатываясь, как кресло-качалка, с носков на пятки, стояла невысокая полненькая девушка, похожая на раскормленного кролика.
У девицы были круглые щеки, подпирающие слегка раскосые глаза, и похожие на заячьи уши хвосты из гладких черных волос. Будь на ней меховая парка и расшитые бисером унты, барышня могла бы олицетворять собой Юность Чукотки. Пятак машинально огляделся, подсознательно рассчитывая увидеть поблизости собаку лайку или белого медвежонка Умку.
– Ну?! – враждебно произнесла Юность Чукотки и засопела, набирая в легкие побольше воздуха и выпячивая грудь, обтянутую белой майкой с надписью «Дети России против наркотиков».
Пятак сразу понял, как туго приходится наркотикам, против которых ополчились все дети России – от Белого моря до Черного. Не понял он другого: отчего именно его скромная персона вызвала недобрый интерес у политически грамотной девушки? Ни в фас, ни в профиль Пятак не походил на самокрутку с «травкой».
– А? – вякнул он, вновь начиная стучать зубами при мысли о том, что ориентированное на борьбу с социально опасными явлениями дитя России с редкой проницательностью угадало в нем преступный элемент.
– Долго сидеть будете? – неприязненно спросила девушка.
«Лет двадцать!» – подумал испуганный Пятак.
В одно короткое мгновение он успел мысленно поставить жирный крест на своей едва начавшейся киллерской карьере и вольной жизни вообще, но тут дитя России добавило:
– Неужто неясно, что я так не дотянусь?
Взгляд раскосых глаз устремился за спину Пятака. Он скривил шею, обернулся и увидел позади лавочки доску объявлений.
– Вы уж или встаньте, или подвиньтесь! – велела девушка и вывела из-за спины руки, занятые бутылочкой с клеем и пачкой квадратных бумажек с лохмато надрезанными краями.
Пятак
