матрос Олег Туманов. Я дезертировал с эсминца “Справедливый”, потому что хочу жить на Западе. Да, я сошел с корабля добровольно. Да, мне противен коммунистический строй. Нет, я не передумал». Они задавали мне еще целый ряд подобных вопросов и хотели знать, есть ли у меня еще проблемы или другие желания. Желания? Я еще раз попросил о помощи в предоставлении мне политического убежища и вида на жизнь в Великобритании или другой западной стране. С этой информацией гости уехали.
После этого они регулярно возвращались. Прежнюю переводчицу заменил мой земляк, который жил в Северной Африке после окончания Второй мировой войны. Спустя месяц ко мне прибыл рыжеволосый джентльмен, который представился как военный атташе британского посольства.
«Приготовьтесь завтра к дальнему путешествию, – объявил он мне. – Чтобы у ливийцев не возникло вопросов, скажем им, что мы пригласили вас на охоту. Понимаете, на охоту».
Проблем не возникло. Утром поблизости нас ожидала другая машина с английским переводчиком. Мы отправились в сторону Тобрука.
«Надеюсь, мы не в Египет едем?»
«Забудьте о Египте, – ответил рыжеволосый мужчина с улыбкой на лице, когда он заметил мое волнение. – Мы едем на военно-воздушную базу Великобритании. В советском посольстве в Триполи уже проявляют активность, требуя вашей выдачи. Вам опасно здесь оставаться».
Много позднее я узнал, что наше флотское командование оказывало давление на ливийские власти, требуя моей выдачи. Якобы во время побега я убил дежурного матроса. Так что они требовали выдачи не беглого моряка, а уголовника. Мне было только любопытно, кто согласовал эту «утку» с КГБ. Вряд ли это было так. Потому что, в таком случае, возникала деталь, которая не увязывалась с моей «легендой». Хотя ни британцы, не американцы не поверили в это «убийство».
На родине мое дело раскручивали пошагово, как было запланировано. Только двое-трое людей знали правду о Туманове. Все остальные поверили в предательство. Следственный аппарат крутился вовсю.
Двадцать лет спустя, я узнал от своего друга детства Толи Яссявы, который тем временем стал начальником крупного строительного управления, какую путаницу вызвал мой побег с корабля.
В ноябре 1965-го он служил вподразделение пропаганды Советской Армии, и его вызвали к офицеру военной контрразведки. В помещение, кроме хозяина кабинета, находились двое офицеров в морской форме. Толю расспросили обо всем, что касалось нашей дружбы. Спустя два часа ему нехотя дали понять, что их интерес возник в связи с моим внезапным побегом. Яссява объяснил контрразведчикам, как он позже признался мне, что полностью исключает мое дезертирство. На его взгляд, «речь могла идти только о несчастном случае».
Толю допрашивали с утра до ночи. В казарму специально пришел офицер, чтобы обыскать его шкафчик, и изъял все письма, которые я писал своему другу. Они интересовались всеми деталями о моем окружении и знакомых. Офицер контрразведки затем еще дважды детально беседовал с ним, чтобы выяснить
