что это выглядело несколько непристойно. Я похоронила останки зебры в мусорном ведре и принялась готовить завтрак, размышляя, что бы такого утешительного сказать Масяньке, если он спросит, куда подевался его новый четвероногий резиновый друг.
– Лошадка убежала в поле, покушать травки, – проникновенно поведала я пузырям в кастрюльке с кипящей водой.
– Неужели? – возникнув на пороге кухни, спросил отчаянно зевающий Колян. – Ну, продолжай…
– Ты же знаешь, Коленька, что лошадки кушают только травку? – я с готовностью сменила адресную аудиторию. – Ну вот, а у нас в доме травки не нашлось, поэтому лошадка пошла завтракать в лес.
– Убедительно. – Колян дважды хлопнул в ладоши, потом остро прищурился на стеклянную банку с укропом, быстро переставил ее со стола в закрытый кухонный шкафчик и пояснил: – Травка.
Я кивнула и накрыла пустой коробкой из-под торта кактус на подоконнике.
– Разве лошадки едят кактусы? – усомнился Колян.
– У нас была зебра, – напомнила я.
В дверь позвонили.
– Это еще кто? – удивился Колян, скрываясь в прихожей.
Через секунду я услышала басовитый хохот и знакомый голос нашего приятеля Сереги Лазарчука.
– Доброе утро, страна! – радостно возвестил Серега. – А мы пришли к вам кофе пить!
– Ты не один? – удивилась я.
– Я с Петькой.
Я бросила в кипяток еще четыре сосиски и вышла в прихожую навстречу гостям.
– Это Петька, – представил мне Лазарчук симпатичного белокурого юношу с длинными ресницами куклы Мальвины. – Мы с ним провели бурную ночь.
– Ты сменил ориентацию? – поинтересовался бестактный Колян.
– Скорее, род занятий! – весело хохотнул Лазарчук. – Я теперь не просто сыщик, а сыщик-педагог! Петька – мой стажер. Сегодня он в первый раз выезжал на место происшествия, поэтому немного не в себе и остро нуждается в горячительном. У вас что-нибудь есть?
– Есть горячительный кофе и горячительные сосиски, – ответила я, пропуская гостей в кухню. – Или вам спиртное нужно?
– Нет, нам еще работать, – торопливо покачал белокурой головой стажер Петька.
– Давай сосиски, – согласился Лазарчук.
– Сосисотьки! – эхом подхватил появившийся на утренней сцене Масянька, протискиваясь поближе к столу.
Он вскарабкался на табурет, протянул сложенную ковшиком ладошку и жалостливо попросил:
– Мама! Мамотька! Мамулетька! Дай ему одну хоошую сосисотьку!
– У ребенка появилась занятная манера именовать себя в третьем лице, – пояснил Колян, стаскивая малыша с табурета. – Колюша, а умыться, а ручки помыть?
– Папотька! Помой ему рутьки! – Ребенок потянул отца в ванную.
– Садитесь к стеночке, там поспокойнее
