покрываешь его! Как ты можешь? Как ты могла? Ты знала и не сказала!
– Я не права, прости, я надеялась…
И тут Валюшка делает невероятное: она хватает со стола чашку и со всей дури швыряет ее в другой конец кухни:
– Убирайся! Видеть тебя не могу!
Кружка, ударившись о кафельную стену, жалобно звякнув, разбилась, и осколки с грохотом полетели в раковину. Ошарашенная, я подскакиваю с табуретки и почти бегу в прихожую.
– Не уходите, – вцепляется в мой плащ Катюшка, – она просто разозлилась. Мне страшно!
– Ничего, не бойся, теперь ей будет чуть полегче, – шепчу я в ответ, слыша, как с кухни доносятся бурные рыдания, – пусть поплачет, не пугайся. Плакать помогает. Если что, звони. Обязательно звони мне, если ей ночью станет плохо. Мне и в «скорую». Обязательно! Она сейчас проплачется, потом ей накапай валерьянки побольше и уложи спать.
Всю дорогу домой перед моими глазами стояло испуганное лицо Катюшки в дверном проеме. Я еще раз попыталась набрать Ромку – бесполезно. Меня колотила дрожь, мерзкий ночной дождь капал мне как будто прямо в мозг, впопыхах я забыла зонт. «Что делать?.. Она справится. Поплачет и справится. Он придет завтра, увидит ее, Катюшку и одумается… А Лизавета, интересно, где? Неужели уже у бабушки ночует? Что делать?.. Может, завтра сбегать к нему на работу? Опять вмешиваться? Мало сегодня получила? Чтобы Валюшка так разозлилась… Невиданно! И все из-за этого влюбленного гения, черт бы его побрал!»
Дождь, который в былые времена я бы назвала романтичным и очищающим, теперь казался воплощением гнусности и растерянности, царившими в моей душе.
От дождевой тоски меня избавил муж, который, заметив на пороге мокрого ощипанного воробья, признал знакомое существо, приволок теплое махровое полотенце и стал вытирать мне голову и стаскивать насквозь промокшие туфли.
– Где ж ты была? Где твой зонт? Почему у тебя такое лицо?
Чай с травами и медом и его любящие глаза постепенно меня успокоили.
– Ну твой Ромка – крендель еще тот, конечно. А чего ты и вправду Валюшке-то не сказала, раз знала?
– Я же говорю тебе – думала, что пройдет, что это несерьезно. И вообще, почему я должна говорить? Вот объясни мне. Это ж их жизнь. Они дороги мне оба. Но это их отношения. При чем тут я? Я Валюшке-то рассказала, думая ее утешить. Мол, соперница одних с нами лет, а значит, может, и ничего. Успокоить хотела, поддержать. А вот видишь, как вышло!
– Да я бы тоже не знал, как поступить. Ненавижу чужие секреты. Расскажешь – предашь, не расскажешь – тоже предашь. Не переживай, малыш, разберутся. Ты-то ни при чем, это Ромка загулял. Валюшку жалко, конечно.
– Ага, и еще Катюшку – младшую, ей совсем там сейчас плохо. Не могу себя простить, что уехала, она так на меня смотрела! Ведь ребенок еще совсем… С другой стороны, Валюшка на меня разозлилась не по-детски, я сама испугалась, понимаешь?
– Понимаю, она, может, на Ромку злилась больше, но его нет, вот на тебе и сорвалась. Сама знаешь, такое
