Иркино домовладение, была открыта настежь. Я немного удивилась, сунула голову в проем и громко позвала:
– Есть кто живой?
Ответом мне была звенящая тишина. Пожав плечами, я шагнула во двор, обогнула дом, чтобы по-свойски зайти с черного хода, и едва успела повернуть за угол, как кто-то живой себя обнаружил, прыгнув мне на спину. Я даже не успела как следует испугаться! В мозгу молнией мелькнула мысль о том, что права была бабка-форточница, предупреждавшая меня об опасности черных ходов! Ну что мне стоило зайти с парадного!
– Караул! – придушенно завопила я.
И завертелась юлой, пытаясь стряхнуть с себя тяжело сопящего злоумышленника.
И чего он сопит? Чего вообще хочет?! Почему не кричит: «Кошелек или жизнь?»
Тут прямо над моей головой заскрежетала и распахнулась бронированная дверь. В потоке света на высоком крыльце возникла черная фигура, своими очертаниями точь-в-точь совпадающая с классическим изображением коровы, пришедшей на прием к Доктору Айболиту. Это одна из любимых книжек моего ребенка, у нас есть сразу три разных издания, и во всех хворая буренка нарисована с ногой в гипсе и на костылях.
– Кто здесь? Чего надо? – взревела Ирка нечеловеческим голосом.
Ну и впрямь больная буренка!
– Приходи к нему лечиться и корова, и волчица! – завопила в ответ я. – Ирка, спаси-помоги, на меня кто-то напал!
– Именно волчица, – слегка подобревшим голосом сообщила подруга. – То есть наша с тобой общая овчарка! Том, фу!
– Томка! Ты меня до смерти напугал!
Я поднатужилась, крякнула, распрямилась и стряхнула со своей спины здоровенного пса. Соскучившийся зверь тут же забежал с фронта и опять встал на задние лапы, норовя заключить меня в свои медвежьи, то бишь собачьи объятия.
– Ты калитку закрыть не додумалась? – озабоченно спросила меня Ирка.
– Я-то додумалась. А ты почему ее бросила открытой?
– Потому что потому! – буркнула Ирка. – Томка не дал закрыть! Я на костылях, а он на своих четырех, поэтому у него явное преимущество в маневренности! Вцепился, зараза, зубами в мой гипс, и мне уже не до калитки было, сама еле ногу унесла!
– Одну? – уточнила я, поднимаясь на крыльцо.
– Одну ногу и один гипс, – кивнула Ирка.
Я закрыла за собой дверь, оставив «с носом» любопытную собаку, и прошла в дом. Ирка на костылях скакала впереди, производя по пути серию небольших землетрясений. В кухне, через которую мы проследовали без остановки, жалобно дребезжала посуда. За закрытыми дверцами бара в гостиной тоненько звенело стекло.
– О! Давай выпьем! – оживилась Ирка.
– Сиди, я сама! – Открыла бар и экономно накапала ей в рюмку дорогой французский коньяк.
Себе налила тоника. Сочувственно посмотрела на Иркину ногу в гипсовом валенке:
– Больно?
– Терпимо, –
