style="font-size:15px;"> – Не туда бьешь, княже, – смеялся Будий, русоволосый молодой красавец, который тем временем перемигивался через открытое окно княжеского терема с какой-то там молодицей, – вот сюда целься! Вот так! Будешь добрым князем, ого!
С четырех лет Рогнеда приставила к Ярославу учителей греческих, болгарских, варяжских и даже латинских, они забивали малышу голову чужими словами и странной грамотой, неслыханной ранее, а Будий появился возле князя уже позднее, удивляясь сообразительности малого, довольно быстро обучил его русским резам[7], но прежде всего задался целью поставить Ярослава на ноги.
– Ты только слушай меня, тогда будет у нас с тобой дело, – говорил Будий. – Вот я поведаю тебе про богатыря нашего, который сидел сиднем в избе тридцать лет и три года, а потом…
Он не давал передышки малому князю, заставлял его сгибать и разгибать ноги множество раз, разминал ему икры своими медвежьей силы лапами, поднимал на ноги, а потом быстро выпускал Ярослава из рук, и тот падал, больно ударялся, кричал на Будия, но Будий не обращал на это внимания и упорно продолжал делать свое дело.
– Скоро встанешь на ноги, – утешал он Ярослава, – и будешь стоять так прочно, как, может, никто другой.
Ярослав лишь вяло улыбался на эту сладкую ложь, но как только снова приходилось ему падать, весь корчился от злости, выстукивал кулачками по чему попало, кричал:
– Врешь, ты все врешь! Когда вырасту, велю срубить тебе голову! Ты будешь знать!
А потом была та жуткая ночь, когда отец, князь Владимир, привез с собой из Корсуня новую жену[8], ромейскую царевну Анну, перезревшую гречанку, которая засиделась в невестах возле своих братьев-императоров Василия и Константина. Видимо, нужна ему была как заложница для мира с ромеями, но Рогнеда усматривала в этом один лишь блуд своего мужа, в бессильной злости наблюдала, как Владимир год назад выходил до самых порогов, ожидая приезда Анны, но напрасно прождал до самой зимы, возвратился в Киев разъяренный на всех близких и далеких, а как только сошел лед с Днепра, снарядил поход на Корсунь и долго завоевывал город, а потом еще ждал, пока императоры из Царьграда пришлют ему Анну, и наконец возвратился в Киев с новой женой, царицей, и сам уже не просто себе князь, а словно бы царь всей земли Русской, которую собрал и утвердил своими походами и заботами. И вот так ночью, прямо с похода, с духом далекой дороги и не выветрившимися из бороды ароматами от заморской царевны, пришел к Рогнеде, разбудил Ярослава, которому снилось, что его душит непрестанный сухой, колючий кашель, сказал, не садясь, торча в полутьме, при слабом свете двух свечей, зажженных у ложа Рогнеды:
– Имею жену, царицу Анну, и не могу теперь иметь больше никого, так велит новый мой бог Христос, но тебя не хочу обидеть. Выбери себе мужа, которого пожелаешь, среди моих вельмож.
Тогда Рогнеда вскочила
Резы – первобытное письмо, которое, наверное, существовало на Руси еще в докняжескую эпоху.
В 989 году в Херсонесе (Корсуне) Владимир заключил брак с сестрой византийских императоров Анной.
