защищаться даже от бродячего пса, слепые расходились дальше и дальше, нагоняя ужас на всю Болгарию, они проходили мимо родных домов, неопознанные и несчастные, одни и вовсе не ведали, куда и зачем направляются, другие решили отыскать в своей вечной тьме царя Самуила, надеясь, что, быть может, он защитит их, спасет, даст убежище.
А Самуил пришел в себя после раны и замкнулся на острове Преспе, знал о победе василевса в Клидионе, но ничего об ослепленных. Не знал он и о том, как долго и тяжко идут они к нему, блуждая по дорогам Болгарии, и когда тысяча или две, а может, и десять тысяч слепых остановились на том берегу пролива, отделявшего столицу Самуила от берега, ободранных, беспомощных, жалких, и племянник Иван-Владислав прибежал к царю и крикнул, чтобы гнали их прочь, Самуил велел:
– Пустите их сюда.
Он вышел на берег, чтобы встретить первую лодью со слепыми, стоял у самой воды, старый, поседевший, с угасшим взглядом, моросил холодный дождик, но царь стоял без шапки и полными горя глазами смотрел на своих бывших воинов.
Они вываливались из лодей грязными, смердящими купами лохмотьев, неприкрытых костей, незажившие глазные впадины источали кровь, вызывая невыносимую боль в сердце старого царя, они окружили своего царя хватались за его одежду, старались дотянуться руками до его лица, плакали невидящими глазами.
– О царь, татко ти наш, помоги ни, при тебе смедошли[32].
Самуил протягивал к ним руки, гладил их бедные головы, плакал вместе с ними.
– Деца мои, сынове мои, войницы мои добре, войницы мои храбре, народе мой…[33]
И встал на колени перед слепыми, а потом повалился на песок и умер.
Так рассказывают еще и сегодня болгары, и так оно и было на самом деле.
А Василия Второго прозвали Вулгарохтонос, то есть Болгаробоец, и с этим зловещим прозвищем он вошел в историю и остался там рядом со всеми другими, которых человечество старательно сохраняет в своей памяти.
На этом можно было бы считать законченной повесть об исторических прозвищах, если бы не Сивоок, имевший неосторожность родиться именно в эти смутные времена и неосмотрительно шедший в самый водоворот событий того обезумевшего столетия.
Отзвуки битвы на Клидионском перевале донеслись и до монастыря «Святые архангелы», игумен Гаврила правил молитвы за победы над ромеями, молились денно и нощно иноки… «Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас, аминь». Оставлены все повседневные дела, покончено с раздвоенностью, которая удивляла Сивоока в иноках: молятся и одновременно твердо стоят на земле, занимаются делами земными, носят дрова, выпекают хлеб, переписывают книги, сплетничают друг о друге, беззаботно спят и сладко упиваются вином, выкраденным из монастырских подвалов.
Но никак не мог он понять, как могут эти несчастные иноки вымаливать у своего Бога спасения для родной земли, поскольку
О царь, отец ты наш, помоги нам, к тебе пришли… (болг.).
Дети мои, сыны мои, воины мои добрые, воины мои храбрые, народ мой… (болг.).
