который пишет: «Дайте Робеспьеру эти несколько месяцев, которые требуют для него сейчас [историки XIX века – поклонники Робеспьера. – А. Т.] – что бы вышло из этого? Он послал бы на эшафот Колло д'Эрбуа, Бийо-Варенна, Бурдона, Карно, часть монтаньяров. Он остался бы еще более одиноким, еще больше поставил бы себя в зависимость от своих врагов, которые ненавидели не только лично его, но и его дело».
Может быть, худшим из пороков Робеспьера была его добродетель, боязнь поступить несправедливо. Именно поэтому он всегда должен был сначала убедить себя, что его враги – это враги Нации. Как он объяснял, «Баррас и Тальен применяли Террор без Добродетели, Шометт отрицал Верховное Существо, Фуше не верил в бессмертие души, Ру и Шометт нападали на собственность». Следовательно – всех их на гильотину. «Ужасное существо, убаюкавшее свою совесть софизмами», – писала о нем Манон Ролан, враг Робеспьера. Но в действительности, пожалуй, дело обстояло еще хуже. Робеспьер не убаюкивал свою совесть – наоборот, он всегда стремился действовать по совести, а для этого – убедить себя в том, что та или иная «мера общественной безопасности» – к примеру, казнь Дантона или Шометта – вполне соответствует требованиям совести.
Жан-Поль Марат: кто он?
1
Олицетворением преступлений революции чаще всего называют Робеспьера; иногда – Сен-Жюста; а может быть, Журдана-Головореза; «верховного судью» сентябрьских убийств Майяра; «лионского палача» Фуше или еще некоторых. Но именно Марат – тот человек, которого чаще всего представляют чудовищем революции. Насколько такое представление справедливо (или несправедливо) – об этом и пойдет речь дальше, вначале же проиллюстрируем, что писали о Марате по прошествии времени. Вот характеристика, которую дал ему Ипполит Тэн, искусствовед и историк, родившийся почти на сто лет позже Марата, и следовательно, лично уже лицо не заинтересованное. Тем не менее характеристика Тэна убийственна:
«Главари партий, ее естественные вожаки – это теоретики, способные усвоить ее принцип и логики, способные вывести из него заключения; достаточно глупые, чтобы не понять того, что задуманное ими дело превышает их силы и вообще человеческие силы; достаточно умные, чтобы понять, что грубая сила их единственное оружие; достаточно бесчеловечные, чтобы применять ее безгранично, и достаточно извращенные, чтобы убивать ради возбуждения ужаса. Между якобинцами три человека – Марат, Дантон и Робеспьер – приобрели первенство и власть, потому что благодаря уродству своих душ они выполнили эти условия. Из этих трех Марат чудовищнее всех. Он стоит почти на грани сумасшествия: постоянное возбуждение, лихорадочная деятельность, неиссякаемая страсть к писанию под влиянием навязчивой идеи… „Когда мне было пять лет, – говорит он сам, – я стремился быть школьным учителем, в пятнадцать лет – профессором, в восемнадцать – писателем, а затем и до конца жизни – апостолом и мучеником. С ранних лет меня снедала любовь к славе, страсть, менявшая свою цель в разные периоды жизни,
