взывая к высшей государственной иерархии о немедленной помощи. А столичная власть со спасительной помощью, как и сегодняшняя, не спешила, поскольку не знала, что делать и не находила средств для защиты дальневосточной окраины от, казалось, неумолимо надвигавшейся катастрофы. Исторические параллели, конечно, – не директивные указания, как следует решать сложные проблемы современности. Но они, бесспорно, поучительны для поиска оптимальных практических решений актуальных вопросов.
3.2. Первые попытки государственного регулирования состава населения Дальнего Востока
В 1887 г. численность населения российского Дальнего Востока – Амурского генерал-губернаторства, в состав которого входили Амурская область, Приморский край и Владивостокское губернаторство – определялась в 161,5 тыс. чел. За вычетом примерно 30,8 тыс. чел. так называемых инородцев, обитавших преимущественно в северных округах генерал-губернаторства, численность населения на территориях, сопредельных с Китаем (Маньчжурией), оценивалась в 130,8 тыс. чел.
Крайне низкая, если не сказать ничтожная плотность населения Дальнего Востока в сравнении с центральными, подстоличными районами России, откуда происходили и назначались региональные администраторы, была их постоянной «головной болью». Еще более забот добавляла удручающая картина на срезе национального состава населения. Из 130,8 тыс. чел. более или менее постоянных жителей генерал-губернаторства 36 тыс. были подданными сопредельных государств, в том числе 27,5 тыс. – Китая и 8,5 тыс. – Кореи [Верноподданнейший отчет…, 1887, с. 7]. Иначе говоря, более 27,5 % оседлого населения составляли иностранцы. Выходцы из Китая превышали пятую часть населения дальневосточных владений Российской империи. Весьма внушительная абсолютная и не менее впечатляющая относительная численность китайцев и корейцев в сопоставлении с русскими квалифицировалась как серьезная реальная, а в грядущем – еще более страшная угроза принадлежности далекой восточной окраины к Российской империи.
Граничащая с паническими настроениями неуверенность в прочности российских позиций на Дальнем Востоке отягощалась опасностью, исходящей от существовавшего на территории Амурской области анклава китайской юрисдикции. В соответствии с Айгунским договором, на российской территории существовала маньчжуро-китайская национальная автономия под протекторатом китайских властей. Численность населения этой автономии оценивалась в 14–15 тыс. чел., но фактическое число ее обитателей являлось тайной для русских властей. Секретом не было лишь то, что экстерриториальность китайско-маньчжурской автономии использовалась для организации контрабанды, в качестве пристанища следовавших в тайгу на золотые прииски спиртоносов и торговцев «китайским шаром». Борьба с контрабандой, явлением повсеместным для приграничных территорий, велась с переменным успехом и была делом обычным, повседневным.
