было лето 1981 года. Все боялись войны. Сейчас этого почти никто не помнит, но тогда войной пахло – отчасти после Олимпиады, на которую не приехали американцы, отчасти в связи с Афганистаном, еще постоянно говорили по радио про космическое оружие, а радио ведь на даче не выключается, «Маяк» с его «Подмосковными вечерами» так и звучал над грядками. Однажды за лесом что-то ужасно загрохотало и грохотало часа три, все выбежали к правлению, один пьяный парень все причитал, что ему назавтра в военкомат, и непонятно было, что его больше огорчает: то ли что он не успел к началу войны, то ли что ему призываться в самом ее начале, традиционно для нас неудачном. Мы долго запрягаем, но быстро ездим. Потом оказалось, что там прорвало газопровод, но почему грохотало – никто так и не узнал. Может быть, этот страх войны как-то способствовал тому, что все запомнилось с исключительной, никогда потом не повторявшейся яркостью. Вообще настоящее дачное лето бывает только одно, это уж закон, его потом всю жизнь и вспоминают – потому что только один раз все так сходится: какой-нибудь замечательный новый друг, первая любовь, интересные гости, разоткровенничавшийся сосед, оказавшийся бывшим разведчиком или вообще призраком, и плюс именно тот возраст, когда это запоминается лучше всего. Вот у нас так было в восемьдесят первом году: мне было тринадцать, Лехе одиннадцать, Валя со своими двенадцатью ровно посередине, а мелкота, которой мы чинили велосипеды и рассказывали ужасы, была по большей части дошкольная, максимум второклассная.
На Валин концерт мы попали случайно (она пела что-то бразильское, с пластинки, не понимая слов, хоть и учила испанский, и это тоже делало ее иномирным существом, поскольку все вокруг учили обычный английский). Мы стояли за забором, были замечены и приглашены. Вообще там всякие попадались люди, в том числе агрессивная молодежь из ближайшей деревни, и при всем дачном гостеприимстве у нас не принято было зазывать в гости кого попало. Но мы с Лехой, видимо, не выглядели шпаной или очень уж откровенно восхищались тем, что видели, а потому нас позвали, и мы сразу же поучаствовали – я что-то прочитал, потому что стихов всегда знал множество, а Леха рассказал, как ловить летучих мышей на белую тряпку. Это был рассказ из личного опыта: однажды у него летучий мышонок влетел в развешенное на участке белье, но заблудился он так или его действительно привлекало белое, мы тогда не знали. Я, кстати, до сих пор не знаю, видят летучие мыши в темноте или ориентируются по ультразвуку. Но всем было очень интересно.
Да, летали мыши, в лужах водились пиявки, недалеко от пруда видели ужа, Валя увидела однажды огромную зеленую бабочку с серебристой изнанкой тонко вырезанного крыла – до сих пор не знаю, что это было такое и откуда к нам залетело. Хотели поймать, но какое там. Скучно не было никогда, книжным детям вообще никогда не бывает скучно вместе, потому что они не озабочены доминированием, – а ведь нет ничего скучнее постоянной взаимной приглядки, конкуренции, поиска чужих слабостей и уязвимостей: все время что-то вместе придумывали,
