Я настолько бессильна? Я недействительна?
Мне хотелось бы спорить с ней, огрызаться, сопротивляться, потому что глубоко внутри себя ощущаю мощную энергию, зарытую под всеми пластами моего мировосприятия. Но не могу позволить этой энергии прорваться на поверхность, потому как не вижу для этого ни одного стоящего мотива. Но поспорить-то хочется.
– Скажите, вы пробовали скакать на одной ноге хотя бы час? – вырывается из меня саркастическое замечание, – или нет: лучше неделю! О-о-о! О чём речь! Давайте мы с вами днями напролёт будем скакать на одной ноге? Можно держаться за руки, если боитесь упасть. Это же просто отличная идея! Хотя нет… За руки держаться не получится. Ведь вы тогда совсем будете «недействительны» – не сможете развиваться творчески. И тогда ваша отчётность пострадает. Лучше одной рукой вы возьмёте кисть, окунёте её в акварель и нарисуете чудо-картину. А после мы отправим её на выставку. Все будут останавливаться возле вашего рисунка, прикреплённого кнопкой к деревянному стенду, и восхищаться. И, конечно, вам это будет премного льстить. А я своей свободной рукой изобрету машину времени, чтобы вернуться в прошлое, где две ваши целёхонькие ноги и думать не думали переступать порог моей комнаты.
– Ты что себе позволяешь! – прогремел взрыв.
Я-то думала – начнёт жалеть, но она рассвирепела:
– У всех в этом мире свои проблемы! Кому сейчас легко! Думаешь, так просто прожить с тремя копейками в кармане? Ты хоть одну копейку трудом своим заработала? Хоть что-нибудь одно стоящее сделала в своей жизни? Сидишь тут, развалилась в кресле, как пани, и получаешь десятку. А я вкалываю целыми днями, как лошадь! И что имею? Гроши жалкие. Что ты всё жалеешь-то себя! Распустила сопли, как нюня. Хоть бы причесалась пошла, – ох, как остро звучат во мне глаголы, – бабушке помогла бы. Она ведь запорхалась из-за тебя совсем! Ни отдыху, ни продыху. Ей уже под семьдесят, самой в пору на твоё место садиться. Ну, что ты смотришь так на меня? Ты ведь не лежачая. Не полоумная какая. Ты запомни: в этой жизни все чего-то лишаются рано или поздно. Не бывает в нашей жизни без потерь! Кто-то ума лишился, кто-то ног, а кто-то… ребёнка, – и вдруг затихла, повиснув взглядом на некой точке. – Никогда не знаешь, что хуже…
Она замолчала, разрушенная внезапным воспоминанием. И погасла совсем. Как прожженная в чьих-то пальцах спичка. Уж лучше бы свирепый огонь. Пожар из драконовой гортани. Вулканический фонтан. Уж лучше бы!
Жалея её, молча подписываю подсунутые мне бумаги, что в наш дом приходила такая-то, а значит, социальная служба работает, и зарплата всем причитается. Не жалко мне зарплаты для неё. А вот её саму жалко до коликов. Делает вид, что в этой жизни она – ас и может рассказать мне, как надо жить. А ведь сама живёт как-то иначе. Без веры, без любви. И без надежды.
Да что её осуждать. Во мне самой надежды как раз только и на имя. А что имя без души? Набор букв.
Порой ко мне приходят учителя. Точнее, мои скорбные
