исходя из того, что мы впервые ради детей отходим от собственного эгоизма. Нам хочется поспать, но надо встать. Нам хочется пойти в театр, но дети, их не с кем оставить, и мы отказываемся даже, может, от очень хорошего спектакля, пьесы. Нам хочется, и мы отказываемся от этого «хочется». Впервые мы наступаем на себя, на свое желание и прочее.
А почему? Ради детей. Мы научаемся быть, служить, жертвовать. Впервые, не за что, а потому что у нас есть те, кому мы обязаны, должны, сердце наше требует, человеческая любовь. Мы узнаем через детей и о себе, что удивительно. Дети служат нашему спасению. Мы понимаем, что душа дана Господом в ее бессмертии, в ее умении познать мир. Как наши мозги могут познать, что там творится? Это нам дано.
А дано ли нам познать себя в полной мере? Ведь это тайна тайн. Человек, как личность, становится только тогда, когда он открывает, какой он. И дети – удивительный золотой ключик, который открывает дверь нашего несовершенства. Сейчас волнует проблема воровства, лукавства, лжи и т. д. Мы видим, что эти проблемы кричат. А корешочки откуда у нас? А корешочки-то от нас. Потом мир будет накручивать свое. Но корни это мы дали.
Поэтому, желая исправить своего ребенка, не желая видеть его с сегодняшними недугами, мы должны, прежде всего, заглянуть в своё собственное сердце, в свою собственную душу.
Протоиерей Димитрий Смирнов: Один мудрый батюшка по этому поводу говорил: на осинке не растут апельсинки.
Татьяна Воробьёва: Совершенно верно. Вот начало исправления. И всякий раз, когда мы стремимся сказать детям, как должно, как надо, ведь одно дело сказать, а другое – показать. Ведь наглядно-действенное мышление первично. Не случайно первое мышление – процессуальное. То есть малыш должен увидеть процесс – машинка катается. Он должен видеть процесс, как мы не лжем по телефону, как мы не лукавим, как мы не лицемерим, как мы относимся к одному, второму, третьему, мы показываем. Ребенок слышит нас не просто ушами, он слышит нас глазами. Он все время слышит нас глазами. Поэтому, когда нам кажется, что там мы говорим тихо, он занят своим, он все слышит. И мы так стараемся невольно соответствовать тому, о чем мы говорим, а потом смотришь, потихонечку поднимаемся от этой невольности и начинаем быть, а не казаться.
Дети нас заставляют быть истинными, хотим мы этого подчас или не хотим. Нам так хочется, чтобы наши дети выросли достойными. А что такое достоинство? Мы подходим к тому моменту, что дети делают с нами. Сегодняшний век, столь стремительный, я бы сказала, экспансивный и даже агрессивный, он требует все время быстроты мыслительных реакций, объема знаний. Он требует, требует, требует. И вдруг мы понимаем, что бегая по занятиям, по урокам, мы развиваем интеллект, он знает все, но он не знает главного – он не умеет сопереживать, сочувствовать и сострадать. Мы перепутали ступени главенства, иерархию главенства мы забыли. А главенством является воспитание души, чувства, с чувства начинается все, с чувства. Не с чувствования, а с человеческого чувствования. Я понимаю, я чувствую. Что, мам, почему
