слов из горла выходили какие-то хрипы. Глаза налились тяжестью, будто собрались вывалиться из глазниц. Похоже, что и время замедлилось. Проплывая мимо в вязком леденящем потоке безумия, Игнат разглядел заскорузлые черные пятна на затылке, вдавленную грудь, на которой провисали лохмотья свитера. Круглое лицо теперь казалось маленьким, сморщенным, почерневшим – навь выпила жизнь без остатка, оставила только пустую, изломанную оболочку.
Тогда с губ Игната наконец-то сорвался первый мучительный стон.
– Ах ты, ирод! Куда тебя понесло? – крикнула бабка Стеша.
– Да кто ж знал, что ее не убрали-то? – оправдывался Касьян. – Да тут быстрее, думал…
– Ну так гони! Гони!
Мотор взревел, машина набрала скорость, и Игната по инерции отбросило назад. Сведенные судорогой пальцы все еще цеплялись за сиденье, и мальчик не чувствовал ничего. Тьма сжималась вокруг него, и оставалось только кричать, и извиваться в крепко удерживающих его руках, и кричать снова…
…Он возвращался в реальность рывками. Кто-то грубо тряс его за плечи, щеки горели, словно от удара.
– Игнашка, да чего ты? Не дури, парень!
Его встряхнуло еще раз. Голова безвольно мотнулась, но сознание постепенно возвращалось к нему. Глаза сфокусировались на встревоженном, небритом лице дядьки Касьяна.
– Ты что это удумал в обмороки падать? – ухмыльнулся тот и хлопнул парня по щеке шершавой ладонью. – Чай, не баба.
Игнат захлебнулся слюной, прокашлялся. Во рту стоял неприятный привкус желчи.
– Долго ты еще возиться будешь? – послышался со стороны недовольный окрик Егора. – Одному мне машину не вытолкать!
– Иду уже, иду! – раздраженно ответил Касьян.
Он подцепил Игната за подбородок пропахшими табаком пальцами, заглянул в глаза.
– Как теперь? Лучше?
Игнат кивнул, громко шмыгнул носом.
– Да…
– Ну, вот и славно, – Касьян хлопнул парня по спине. – Пошли, поможешь.
– Не могу я, – слабым голосом ответил Игнат. – Неправильно это, дядь Касьян…
– Эх, молодежь! – вздохнул мужик, покрутил головой, сокрушаясь. – Да что ж правильного в этой жизни-то есть? Естественный отбор это, слыхал? За наших ведь родных печемся. За деток наших. А что значит одна жизнь против сотни? Подумай-ка.
– Нет, нет! – Игнат упрямо дернул подбородком. Мокрые пряди волос упали на глаза, побелевшие пальцы сжались в кулаки. – Так не должно быть… У нас ведь есть ружья! Правда! – он воспрянул духом, поднял на Касьяна загоревшиеся надеждой глаза. – У дяди Мирона точно есть ружье! А если всем селом? Всем миром? Позвать малотопинских мужиков. Да и других… а?
Касьян, направившийся было к грузовику, развернулся, приблизился к Игнату вплотную.
– Ты хоть понимаешь, что говоришь-то? – зло просипел он. – Дурак, как есть дурак! Сегодня мы с ружьями пару навий ухлопаем, а завтра их два
