А что, ты говорил, сталось с детьми Рамоса?
– Они с женой были благословлены восемью детьми, но лишь троих боги пощадили, позволив им жить дольше года. Старшая дочь умерла давно, так и не достигнув брачного возраста, так что теперь Рамос живет с двумя сыновьями. Ты видел старшего, Юти, которому недавно исполнилось пятнадцать, его брату Сенби уже двенадцать, но семья даже не может позволить себе заплатить за учение для младшего мальчика. Рамос, должно быть, учит его сам. Это одна из причин, по которой я взял молодого Юти себе в помощники. Болезнь не пощадила и его, но юноше хотя бы не приходится беспокоиться о том, чтобы помнить прежних заказчиков. В этом благо юности – она не имеет прошлого!
Оба собеседника одновременно вздохнули. Это благо относилось к числу прочих, давно ими утраченных.
– И что, – спросил Рахотеп, потянувшись за очередным фиником, – этот Юти на что-то годится?
– Скажу тебе правду, жрец, – он один из способнейших учеников, каких мне случалось видеть. Стоит показать ему что-то лишь однажды, и он запоминает сразу же и навсегда! Несколько раз, – усмехнулся Накти, – мне даже казалось, что он знает вещи, которые я ему не показывал. Должно быть, не раз видел, как работает отец. Но даже если так, его усердие похвально.
– Весьма похвально, – подтвердил жрец. – И что же, Юти с раннего детства показывал столь выдающиеся способности?
– Я не помню его детства, – признался Накти, – кажется, в то время его обучал кто-то из других писцов. Он пришел ко мне уже после болезни.
За разговором не заметили, как стемнело. Старая рабыня вновь вошла в комнату, неся небольшой масляный светильник, который поставила на стол между гостями. Затем рабыня поклонилась, собираясь уходить, но Накти остановил ее.
– Принеси-ка нам доску для сенета. Ты ведь сыграешь со мной? – обернулся он к Рахотепу. – У меня давно не было достойного партнера.
Жрец улыбнулся.
– Сыграю, хотя, боюсь, я тебя разочарую. За последние годы я совсем не играл. У меня тоже не было достойных партнеров, а точнее, не было никаких.
Рабыня вернулась и положила на стол тонкую доску из полированного гранита, а поверх нее – небольшую тростниковую коробочку с пятью белыми и пятью темно-серыми камнями. Рахотеп всмотрелся в игральную доску. Даже при неверном свете масляного фитиля он сумел оценить тонкую работу неизвестного резчика по камню. Каждая из тридцати клеток была чуть-чуть, почти незаметно, углублена к середине – как раз достаточно для того, чтобы камни не скатывались с доски. Линии были проведены ровно, иероглифы на особых клетках в последнем, третьем, ряду высечены искусно и со знанием дела. Поле окружал узор из пальмовых листьев.
Накти расставил на доске камни и протянул гостю шесть коротких палочек:
– Начинай.
Рахотеп кивнул, бросая палочки. Из шести четыре указали вверх. Бывший жрец молча передвинул белый камень на три клетки влево и на клетку вперед.
– Ведь я предупреждал тебя, –
