жестокостью, черный ветер добрее их.
Эге-ге! Дело неладное: пожалуй, лодка несется не к Синей Бороде, а к людоедке – Холере… Не заплакать ли? Нет, нет, надо сперва доподлинно узнать.
– Послушайте! – обращается маленький человек к черному незнакомцу.
У того брови поднимаются кверху.
– Вы, папа, не Синяя Борода?
Улыбается:
– Нет, я не Синяя Борода?
– А вы, папа, не Холера?
Опять улыбается:
– И не холера: я коллежский асессор.
Мама смеется, но смешного тут ничего нет.
– А плавать умеешь?
– Умею.
– Ого, как!
Маленький человек успокаивается, Черный же Мужчина смотрит на его голову и строго спрашивает:
– А почему на Викторе шаль?
– И не говори! – отвечает мать, – когда я спала, он убежал на палубу, а там ветер сдул с него шляпу.
Черный Мужчина важничает:
– Шляпа денег стоит… Шалун!
Темная волна внезапно перелетает через борт и обдает мальчика с ног до головы. Холодно, мокро и страшно из груди маленького человека вылетают страдальческие всхлипывания, а личико – как у старичка, отягощенного семидесятью семью недугами.
Но его никто не утешает: лодка пристает к плоту – надо расплачиваться с перевозчиком и вылезать.
Черный Мужчина опять берется за ручку чемодана.
Путь в гору. Кругом темно, впереди же тускло-желтые мигающие глаза; они растут, светлеют, и уже видно, что это не звериные глаза, а сонные фонари набережной.
…Опять под ногами скользкие камни мостовой, но ни реки, ни ломовых телег, ни горы, похожей на стену. С правого, холмистого берега, где раскинулся город, путники переехали на левый, низменный, к ютящейся около вокзала слободе. Домики здесь небольшие, деревянные; набережная узкая; чернеет ограда невысокой церкви, купол которой спаян с полуночным небом.
Идут, идет. Ноги устали, на щеках еще не высохли соленые слезинки.
Скоро слобода кончается.
…Темное поле, вой ожесточенного ветра и мрак, поглощающий троих людей… Дорога – глина, размытая дождями, но впереди брезжит слабый огонек.
К нему!..
Чу! Где-то протяжно и тоскливо завыл пес: если мордою вверх, то к пожару, мордою вниз – к мертвецу.
Огонек приближается. Внезапно перед маленьким человеком вырастают темные железные ворота, с фонарем на верху их.
Маленький человек боязливо ухватывается за сак матери: как бы не оставили его у этих мрачных ворот замка Синей Бороды. После в высшей степени подозрительного сближения матери с черным незнакомцем, ей нельзя особенно доверять.
За воротами же – шумное сморкание и – шлеп! шлеп! – ковыляет толстая тетушка на коротких ножках. Ее видно сквозь промежутки чугунной изгороди. Красная, курносая, а в руке густо навощенный фитиль, кидающий
