жену и детей погубили. А он вас скотины лишил. Потому и зарезал, а есть не стал, чтоб вы знали: это месть.
– Так все же оборотень? – охнул Лукома.
Лютомер покачал головой. Он с самого начала разобрал, что слышит голос обычного волка – только одинокого и полного лютой тоски о потерянной стае.
– Вы, стало быть, убили десятерых?
– Ну… Показать шкуры?
– А он у вас пока двоих…
– О боги! – Лукома переменился в лице. Он и так был изможден горем и тревогой, а теперь стал бледен, будто мертвец. – Ты что же баешь… он так и будет ходить, пока тоже десятерых…
Старейшина встал, будто хотел бежать куда, но снова сел – от ужаса подвели ноги.
– Хорошо хоть вы… Что же делать-то, княже? – Старик протянул руки к Лютомеру. – Да что же он – еще за восьмью головами придет?
– Придет.
– Помоги, княже! – Лукома вцепился в его руку. – Не дай детей погубить!
– Зря вы его стаю извели, меня не подождали. Может, я бы и договорился с ними.
– Не дождались, дураки были! Думали… Так как же быть теперь? Идти на этого облавой? Поможешь?
– Помогу, – кивнул Лютомер. – Только облавы не будет.
– А что?
– Буду за вас прощения просить. Я – ваш князь, а вы – мои дети…
– Слышишь, как близко? – Лукома поднял голову. – Прям будто за дверью…
Волчий вой раздавался совсем близко – не за дверью, но у самого селища. Волк, вооруженный только зубами и ненавистью, остался один, а Рознежичей было несколько десятков. Но в этом его вое звучала такая решимость, такая неотвратимость воздаяния, что было ясно: никто не посмеет до света выйти за порог.
Назавтра двух покойников повезли в лес, где у Рознежичей было свое место для сожжения тел – Марина Плешь. В санях с каждым сидели старик и старуха из старшей родни, и почти все Лютомеровы бойники отправились с ними – охранять по дороге.
Едва въехали в лес, как увидели следы. Осиротевший волк взял обидчиков в осаду, и бойники зорко осматривали лес вдоль тропы, готовые к тому, что придется с ним столкнуться.
Но в этот раз он на глаза не показался. Сложили две крады, подняли тела, бабка Лукомиха подожгла дрова. А Лютомер и Лютава натянули личины, взялись за свои кудесы и стали одновременно выстукивать ритм, призывающий духов… У Рознежичей сейчас не было своего волхва, а случай выдался такой, что его вмешательство необходимо, иначе целостность рода окажется нарушенной. Для таких случаев гощенье всегда сопровождал кто-то из волхвов, а нынче их прибыло сразу два.
Лютомер и Лютава могли выйти в Навь и без битья в бубен, но стук предназначался не для них самих. Он призывал две души – те, что так нехорошо расстались с телами и не смогут пройти за Огненную реку, если им не помочь.
Женщина появилась первой. Опустив лицо под личиной, мерно стуча колотушкой в бубен, Лютава вскоре увидела, как та робко вышла из тьмы и двинулась
