людей. Каждый доктор – демиург. Это главное здесь.
Врач – как священник. С ним не спорят. Как перед священником разворачивается история души, так перед врачом разворачивается история болезни тела.
У священника нагрудный крест – отличительный знак.
Так у врача – фонендоскоп/стетоскоп на шее, свисает на грудь отличительным знаком, признаком врача, только врача. Потому что врачу эта резиновая трубка – с пластмассовыми черными наконечниками для ушей с одной стороны и металлическим круглым подобием уха на другом – также необходима, как и священнику крест.
Это в обоих случаях инструмент практический.
Врач и священник – они оба слушают сердце, внутреннее состояние человека.
Больница от Бога.
Оттуда и выражение: врач от Бога. Это означает, что врач этот/конкретный/данный – совершенно вписался, совершенно овладел инструментарием.
Несмотря на обилие лекарств, главным остаются умение и мастерство врача. Ибо, чем больше лекарственных и технических средств, тем гроже опасность причинения вреда от неверного лечения в результате неправильного диагноза.
Лекарства здесь воспринимаются уже магически, как продолжение душевных движений врача!
Магический образ врача/женщины в больнице. Они все в белых халатах и черных колготках.
Эстетическое чувство. Мило. Милые. Без любви, участия и сопереживания невозможно работать врачом. Ибо врачи – это мы.
В больнице главные действующие лица – не больница, а врачи. Больница создана для врачей, а не для больных. Больные для больницы – это материал, это живая плоть, ибо мертвой плотью занимается земля. Больница и земля – сродни. Больница готовит больного для земли, куда и отправляет больного, когда ему нечем расплачиваться по счетам. Иного не дано. Болезнь лечится всегда за счет больного.
Удивительное дело. Больница еще предполагает и родство душ – больного и врача, ибо врач – это завтрашний или вчерашний больной, соответственно и больной.
Поэтому главный герой – даже не врач, а, собственно, больница: эти обшарпанные стены, кровати с клеенчатыми матрацами, ряды облупленных горшков и ведер с номерами палат, ночная лампа над щекой сестры, кровавые повязки в ведре, засранные пеленки в коробе для грязного белья, пресная и скудная еда, холодный чай в кастрюльке и толстая санитарка, настраивающая капельницу возрастом с паровоз, запах хлорамина, и крики больных, и белые халаты; белые халаты много и всегда, всегда и везде – в Москве, в Лондоне, в Шанхае, в Браззавиле, всюду, где в больницах лечат людей, отважных пионеров смерти.
Главное и единственное действующее лицо – больница, с ее истекающими (или не истекающими) кранами, бутылочками с кипяченой водой, толстыми или тонкими надчеловечески терпимыми и часто добрыми сестрами, и ночным поцелуем врача, чистым и благодарственным, потому что он спас твоего ребенка. Спас вовремя данным лекарством, ясным желанием помочь, твердой работой ума и искренним сердцем. Для меня этот
