искрилось. Лопатин представил, как рабы и лакеи драят всю эту красоту с утра до вечера. Он очень старался ничем не потревожить чистоту Сониного сортира, аж вспотел. Перед выходом он глянул на себя в огромное зеркало и остался доволен.
Есть они отправились опять на первый этаж квартиры, где в кухне воображение Лопатина поразил огромный дубовый стол. Он даже пожалел, что согласился перекусить. Набегут сейчас какие-нибудь слуги, поставят хрусталя, зажгут канделябры. Тут никакой кусок в горло не полезет.
Однако Соня благополучно миновала стол и повела Лопатина к барной стойке с высокими табуретами.
– Садись, сейчас поглядим, что мне на ужин оставили, – Соня открыла какой-то дубовый шкаф, в котором оказался холодильник. – О! Котлетки с картофаном и грибной супчик. Будешь?
Лопатин кивнул, радуясь, что ему не предложили устриц или рябчиков. Он чувствовал себя действительно Совковым. Соня быстро разогрела еду, издававшую волшебные ароматы, и придвинула к Лопатину тарелку с супом. Суп оказался даже вкуснее Валеркиной стряпни.
– У вас повар француз или китаец? – со знанием дела поинтересовался Лопатин у Сони. У многих его учеников из числа мажоров в домах имелись самые настоящие повара. Причем иностранные.
– Нет, что ты! Мама сама готовит. Повара нанимаем только если большой прием.
От слова «прием» у Лопатина по спине побежали мурашки.
– А та тётя, что мне дверь открыла, она кто?
– Мамина помощница.
– Уборщица, что ли? – удивился Лопатин, ведь тётка была в деловом костюме. Как в таком убираться?
– Нет! Уборщица у нас другая. Это помощница.
Лопатин с понимающим видом кивнул головой и погрузился в поедание супа.
– Что ты сейчас читаешь? – Соня, видимо, решила завести светскую беседу.
– Учебник по экологии, – сообщил Лопатин. – Скоро экзамен.
Соня тяжело вздохнула.
– Я имела в виду из литературы. Что тебе нравится?
– А! Понял. Детективы люблю про Ниро Вульфа и Арчи Гудвина. Акунин тоже хорошо пишет.
– То есть, ты читаешь в основном беллетристику.
– Чего? – не понял Лопатин.
– Незамысловатое бульварное чтиво в мягких обложках, – пояснила Соня.
– Типа того, что читал Траволта, сидя на горшке, когда Брюс Виллис выстрелил в него из пистолета?
– Вот, вот! Именно это, – закивала головой Соня.
– А Конан Дойл тоже беллетристика? Детективы же писал?
– Конан Дойл – это классика!
– А Брэм Стокер и его «Дракула»? Чистый ужастик.
– Тоже, наверное, классика, – неуверенно ответила Соня.
– Ага! Понял. То, что в толстых книгах и твёрдых обложках – классика, а то, что в мягких – беллетристика. Ты-то, наверное, чего-нибудь толстенное читаешь, в твёрдой обложке?
– Да! Драйзера читаю «Американскую
