в этот тесный проход с утра устремлялся поток рабочих и всякого иного люда, потому что здесь вы срезали наискосок и попадали прямо на Стрэнд и в другие близлежащие кварталы.
Фирма «Райдер, Баллок, Джонсон и Чэнс» занимала все четыре этажа дома № 33 по Стори-стрит. По фасаду дом был шириной не более двадцати трех футов; зато глубиной был футов в пятьдесят. В нижнем этаже, некогда приемной и гостиной жившего здесь в полном уединении весьма необщительного старого судьи, помещались теперь общая приемная и архив. Лорд Стэйн занимал небольшой кабинет в глубине бельэтажа. На третьем этаже находились кабинеты трех главных представителей фирмы – Райдера, Джонсона и Баллока. Чэнс со своими многочисленными помощниками занимал весь четвертый этаж. Контора Элверсона Джонсона, в самой глубине третьего этажа, выходила окнами на крохотный мощеный дворик, который некогда был частью старинного римского двора, но величие этой древности стало чересчур привычным и утратило свой блеск для тех, кому приходилось созерцать его изо дня в день.
Никакой подъемной машины – или лифта, как говорят англичане, – в доме не было. Большая вытяжная труба поднималась из середины третьего этажа и выходила на крышу. В каждом кабинете в стене были по-старинному проделаны отдушины, которые, как предполагалось, способствовали очищению воздуха. Кроме того, в каждом кабинете был камин, который в туманные, сырые зимние дни топили битумным углем, отчего необыкновенно уютная атмосфера этого удобного помещения становилась еще более уютной. В кабинете у каждого поверенного стояли большие добротные письменные столы и стулья, а над камином красовалась мраморная полка, уставленная книгами и статуэтками. На стенах висели потускневшие изображения давно закатившихся светил английской юриспруденции и какие-то бледные английские пейзажи.
Джонсон, весьма влиятельный компаньон фирмы, успешно продвигавшийся на финансовом поприще, был прежде всего человек практический; он вел дела независимо от своих компаньонов, руководствуясь главным образом собственными интересами. Однако в каком-то маленьком уголке его сознания оставалось место и для отвлеченных размышлений – он интересовался вопросами религии и даже сочувствовал распространению нонконформистских доктрин. Он любил рассуждать о лицемерии и духовном застое англиканской церкви, а также не только о земном, но и о небесном величии таких знаменитых сектантов, как Джон Нокс, Уильям Пенн, Джордж Фокс и Джон Уэсли. В его чрезвычайно запутанном и странном представлении о мире уживались самые противоречивые и даже, казалось бы, несовместимые понятия. Он считал, что в мире должен существовать правящий класс, которому надлежит господствовать и умножать свое могущество при помощи необходимой и желательной, если и не всегда заслуживающей оправдания, тонкой хитрости. Поскольку в Англии этот класс уже опирается на законы о собственности, о наследовании, о первородстве, следовательно, это и надлежит считать самым существенным, правильным и непреложным. Поэтому нищим духом, а равно и достоянием, не остается
