ради того, чтобы немного сбить с вас спесь!
– Ну-ну, не надо так злиться, дорогой Гастингс! По правде говоря, мне порой кажется, что в такие минуты вы готовы перегрызть мне горло. Ах, как это печально! Остается только утешаться тем, что это обычная участь гениев!
Маленький бельгиец горделиво выпятил грудь и испустил столь уморительный вздох, что весь мой гнев тут же улетучился. Я рассмеялся.
Утром во вторник, едва рассвело, мы уже мчались в Ливерпуль в вагоне первого класса. Пуаро был неумолим. Как я его ни просил, он не проронил ни словечка о своих подозрениях. Снизошел только до того, чтобы наигранно удивляться, как это, мол, я сам до всего не додумался. Я счел, что спорить с ним или унижаться – ниже моего достоинства. Пришлось сделать равнодушное лицо, хотя на самом деле я просто разрывался от любопытства.
Как только мы с ним оказались возле причала, у которого пришвартовался огромный трансатлантический лайнер, Пуаро переменился, как по мановению волшебной палочки. Напускное легкомыслие тут же слетело с него, он напоминал собаку, взявшую след. Наши с ним действия заключались в том, что мы расспросили всех четырех стюардов о приятеле Пуаро, который якобы отплыл на «Олимпии» 23-го числа.
– Пожилой джентльмен, в очках. Полный инвалид, все плавание, скорее всего, пролежал в каюте.
Описание это в точности подошло некоему мистеру Вентнору, занимавшему на пароходе каюту С24, смежную с той, в которой плыл мистер Риджуэй. Я был страшно заинтригован, хотя мне было невдомек, каким образом Пуаро удалось узнать о существовании этого загадочного мистера Вентнора и о том, как он выглядит.
– Скажите, – наконец не выдержал я, – этот джентльмен, мистер Вентнор, наверное, первым сошел на берег, когда вы прибыли в Нью-Йорк?
Стюард огорченно покачал головой:
– Нет, сэр. Наоборот – он покинул корабль последним.
Я пристыженно замолчал, краем глаза успев заметить насмешливую улыбку на лице Пуаро. Поблагодарив стюарда, он сунул ему в руку банкнот, и мы отправились назад.
– Все это очень хорошо, – продолжал горячиться я, – но его последние слова поставили крест на вашей драгоценной теории! Так что можете улыбаться сколько вашей душе угодно!
– Эх, Гастингс, Гастингс, старый друг! Как всегда, не видите разгадки, даже когда она у вас под самым носом! Напротив, последний ответ стал, можно сказать, краеугольным камнем моей теории.
Я в отчаянии всплеснул руками:
– Сдаюсь!
Когда мы уже сидели в поезде, на всех парах мчавшем нас в сторону Лондона, Пуаро вдруг принялся что-то торопливо писать, а потом, сложив листок, сунул его в конверт и тщательно заклеил.
– Это для милейшего инспектора Макнейла. По дороге мы занесем его в Скотленд-Ярд, а потом отправимся в ресторан «Рандеву». Я попросил мисс Фаркуар сделать нам честь и отобедать с нами.
– А как же Риджуэй?
– А что с ним такое? – Насмешливый огонек зажегся в глазах Пуаро.
– Ну… если вы
