в парке аттракционов, как она кричит, ликует, шумит и живёт. Шрам встаёт на пьедестал, осматривает «стаю» и с гордостью говорит о том, что ночь в нашем распоряжении. Снова ор, я закрываю руками уши, не могу вытерпеть этот хаос и хочу отойти назад, но вместо этого невидимые нити тянут меня вперёд. Сопротивляясь, я цепляюсь руками за людей, прошу помочь, кричу, пытаюсь остановиться, но не могу ничего с собой поделать. Уже через несколько секунд я оказываюсь перед предводителем и смотрю в его широкие карие глаза. Он громко дышит, недоволен. Он хочет сказать мне что-то, но молчит. Я чувствую недоверие, гнев и обиду, правда, не могу понять, чем вызваны эти эмоции. Осознав, что Шрам говорить не собирается, я вновь пытаюсь убежать, и на этот раз мне удается сорваться с места. Я расталкиваю толпу, бегу сквозь маленькие проходы, тяжело дышу, спотыкаюсь и внезапно оказываюсь на свободе. Я не останавливаюсь, не сбавляю темп, надеюсь, что уже далеко от «стаи». Но, когда поворачиваю голову назад, понимаю, что снова стою перед Шрамом. Паника. Я опять убегаю и снова оказываюсь перед предводителем. И опять… В конце концов, я уже не тороплюсь сбежать. Недоумение рвёт меня на части. Гнев бурлит в венах, не дает страху взять контроль. Я испускаю яростный вопль и делаю шаг к Шраму, нас разделяют сантиметры.
– Что тебе от меня нужно? – Внезапно чувствую, как парень хватает меня за руку. Он крепко сжимает её, кладет себе на плечо и тихо выдыхает:
– Мне нужна правда.
Я резко открываю глаза, хочу встать, но не могу шевельнуться.
Знакомый запах заползает в ноздри, переворачивает внутренности, впитывается в кожу, и я еле удерживаюсь от крика. От безумства. От паники.
– Нет, – протягиваю я и осматриваю пространство вокруг. – Нет.
– Лия?
– Нет. Только не сейчас. Только не здесь.
– Лия!
– Не хочу! – Состояние безумной паники и беззащитности. Я понимаю, что нахожусь не дома, и мне становится так страшно, что тело сковывает судорога. – Не хочу!
– Чего не хочешь, милая?
Я поворачиваю голову на голос и вижу маму. Она в белом халате, уставшая, поникшая. Сидит рядом со мной, сжимает руку. Поправив мои волосы, она снова спрашивает:
– Чего ты не хочешь, Лия?
– Не хочу забывать, – сквозь слёзы шепчу я и растерянно оглядываюсь. – Мам, я не хочу вновь всё забыть.
– О, дорогая моя, – мама притягивает меня к себе и обнимает так крепко, что я ощущаю покалывание в руках, спине и шее. Но мне страшно, а страх притупляет боль. Я вдруг начинаю плакать и судорожно вожу пальцами по маминым плечам, пытаясь найти опору. – Всё хорошо, – протягивает она. – Ты ничего не забудешь.
– Но вдруг?
– Нет. Не в этот раз и никогда больше.
Я обнимаю маму ещё крепче и опять осматриваюсь.
Больница. Я запомнила запах лекарств, старой мебели и плесени с прошлого раза. Запомнила грязные белые стены, узкие кровати, пожилых людей и не всегда приветливых медсестёр. Запомнила абсолютно всё: от количества дыр на потолке в своей палате
