зачем?
– Как это зачем? – Меня начинает колотить. Она задает глупые вопросы, и я злюсь: на неё, на Лёшу, на себя. – Я хожу по улицам будто слепая. Вероятно, мимо проходят знакомые, возможно друзья, но я не замечаю. Знаешь, почему? Потому что я их забыла! И сейчас любая информация, любые сведения очень важны для меня. Мелочи помогут мне восстановиться, всё вспомнить. А вы скрываете от меня такие простые и банальные вещи.
На последнем слове я срываюсь и чувствую дикую боль в пояснице. Резко сгибаюсь, чувствую головокружение и неуклюже кренюсь набок.
– Лия…
– Не трогай меня. Вы только притворяетесь друзьями. На самом деле ты, Лёша, мои родители – все обманщики, которые и не думают рассказывать мне правду.
– Перестань. Позволь мне помочь.
Кира тянет руки, но я не даю ей притронуться к себе. Она лгунья, как все остальные.
– Уходи.
– Приди в себя, Лия, – командует блондинка и всё-таки кладет свои худые руки мне на плечи. Правое плечо обдает жаром. – Твоя истерика не решит проблему. Ответы не свалятся с неба, придётся их поискать.
– Зачем искать то, что находится под носом?
– Ты многого не видишь. Дело не в том, что ты слепая, а в том, что ты не хочешь замечать.
– Тебе не понять меня.
– Я всегда понимала тебя так, как не понимал никто другой, – уверенно говорит Кира и слегка встряхивает меня за плечи, чтобы я перестала сопротивляться. – У тебя есть союзники, и ты можешь мне доверять.
– Могу?
– Мне – можешь.
– Но почему? Что ты такого сделала, чтобы я тебе доверяла?
– Твои вопросы сведут тебя в могилу, – саркастично отрезает блондинка и кивает в сторону двери: – Пора возвращаться в палату, иначе твоя мама поднимет на ноги всю больницу.
– Если мои вопросы и сведут меня в могилу, то потому, что никто не собирается на них отвечать.
– Всему своё время. – Кира обнимает меня за талию, открывает дверь, и мы выходим в коридор. – Не торопись, иначе упустишь что-нибудь важное.
– Я и так упустила всё, что у меня было. – Я опираюсь на девушку, потому что ноги предательски заплетаются. – Мне нечего терять.
– Не говори так.
– А как мне говорить?
– Не знаю. Но только не дави на жалость. Это не твой конёк.
– Я не давлю на жалость! – горячо восклицаю я, хочу отстраниться, но не получается. Тело слабое и тяжёлое, мышцы наливаются свинцом. Я начинаю моргать и боюсь упасть от усталости, но в то же время стараюсь сохранить равновесие. – Противно, когда на меня смотрят с жалостью. Но неужели желание узнать правду расценивается как повод нарваться на нежности?
– Хочешь узнать правду – узнавай. Но не надо говорить, что тебе нечего терять и что ты бедная страдалица.
Кира открывает дверь в палату и первая проходит внутрь. Затем она выглядывает и подзывает меня:
– Пусто. Твоя мама ещё не вернулась.
– Две
