прочитать статью о тысячах солдат, страдающих от пулевых ранений или холеры и оставшихся без ухода. В «Таймс» было напечатано о собранных семи тысячах фунтов для отправки в Крым в качестве медсестер группы англичанок. Вот, подумала тогда Либ с замиранием сердца, но и с дерзостью, пожалуй, я смогу это сделать. Она потеряла так много, что ее ничего не страшило.
Сейчас она сказала лишь:
– Мне было двадцать пять.
– Так, значит, вы Соловей! – восхитился доктор.
Стало быть, главная медсестра сказала ему об этом. Либ всегда стеснялась упоминать в разговоре имя великой женщины и не выносила причудливое прозвище, прилипшее ко всем подопечным мисс Найтингейл[2], словно они какие-то куклы, отлитые по ее образу и подобию.
– Да, мне выпала честь служить в Шкодере под ее началом.
– Благородный труд.
Сказать «нет» казалось странным, «да» – высокомерным. До Либ сейчас дошло, что семья не поленилась пригласить заморскую сиделку из-за имени Найтингейл. Она догадывалась, что старому ирландцу хочется больше услышать о красоте, аскетизме, праведном гневе ее наставницы.
– Я была привилегированной медсестрой, – ответила вместо этого Либ.
– Волонтером?
Либ хотела уточнить, но старик понял ее неправильно, и ее лицо запылало. Право, зачем смущаться? Мисс Н. всегда напоминала своим медсестрам, что получение оплаты ничуть не умаляет их альтруизма.
– Я хотела сказать, что была одной из обученных медсестер, в отличие от медсестер из низших сословий. Мой отец был дворянином, – глуповато добавила Либ. – Правда, не зажиточным, но все же…
– Что ж, очень хорошо. Давно вы работаете в госпитале?
– В сентябре будет три года.
Это само по себе примечательно, поскольку большинство медсестер задерживались не более чем на несколько месяцев – безответственные поломойки. Не то чтобы Либ там особенно ценили. Она слышала однажды, как главная медсестра называет ветеранов Крымской кампании мисс Н. заносчивыми.
– После Шкодера я работала в нескольких семьях, – добавила Либ, – и ухаживала за родителями до их смертного часа.
– Вам приходилось ухаживать за ребенком, миссис Райт?
Она замялась, но лишь на миг.
– Полагаю, подходы одни и те же. Так мой пациент – ребенок?
– Анна О’Доннелл, – кивнув, произнес доктор Макбрэрти.
– На что она жалуется?
Доктор вздохнул.
Стало быть, что-то фатальное, решила Либ. Но болезнь затяжная, раз еще не убила девочку. Скорее всего, чахотка, обычная в этом сыром климате.
– Она не то чтобы больна. Ваша единственная обязанность – надзирать за ней.
Занятный глагол. Как та ужасная сиделка из «Джейн Эйр», нанятая для ухода за душевнобольной, которую держали в мансарде.
– Я приехала сюда, чтобы караулить ребенка?
– Нет, просто наблюдать.
Однако надзор
