сбились с пути еще в молодости. Джон был ученый человек. Все хорошее в нем, полагаю, сводилось к этому. И в жены он себе выбрал умную женщину. Ум – совсем другое дело, никогда не путайте его с ученостью. – Мистер Фезерстоун умолк на несколько мгновений, затем продолжал: – Нет, я не думаю, что в их семье царил разлад. Она глубоко его уважала, в каком-то смысле даже преклонялась перед ним. По сей день, заходя в их библиотеку, я боюсь ненароком сесть в его желтое кресло.
Кэмпион вопросительно поглядел на Маркуса, и тот пояснил:
– Забыл тебя предупредить. В библиотеке стоит большое желтое парчовое кресло. Не смей в него садиться, даже близко к нему не подходи! Это кресло старика Фарадея, и после его смерти никто в нем не сидел – по крайней мере, в присутствии миссис Фарадей. Жуткая западня для несведущих гостей, надо бы на него повесить табличку с предупреждением. К счастью, в библиотеку посторонних водят только по торжественным случаям.
– Спасибо, буду иметь в виду эту желтую угрозу, – сказал Кэмпион.
Старик Фезерстоун c подозрением покосился на молодого человека.
– Хм, Кэмпион! Какая от вас может быть польза для миссис Фарадей? Понятия не имею, чем вы можете пригодиться в этом деле. По моему – да и по чьему угодно – опыту, единственный способ сделать сложившееся положение хоть мало-мальски выносимым – действовать по накатанной схеме. Дилетантские фокусы еще никого ни к чему хорошему не приводили.
Мистер Кэмпион принял это необоснованное оскорбление как приятный комплимент и учтиво улыбнулся.
– Я должен выступить в роли рессоры – механического устройства для смягчения смертоносной силы удара. Как у железнодорожных вагонов. Словом, я буду кем-то вроде личного секретаря.
Старик Фезерстоун бросил в его сторону холодный близорукий взгляд.
– Не надо вести себя так, словно вы учились в Оксфорде, юноша, – процедил он. – Дураков выпускают из обоих университетов, но, слава небесам, мы стараемся разводить особую разновидность.
Маркус сконфуженно покосился на Кэмпиона.
– Боюсь, отец забыл про твою репутацию, – виновато прошептал он.
Однако старшего Фезерстоуна никакой репутацией было не удивить – кроме той, что прошла испытание временем и продержалась минимум полвека.
– Я всех предостерегаю: дело это крайне скверное. Все, кто имеет к нему отношение, рискуют замарать руки. Я по долгу службы вынужден это сделать, но бывают случаи, когда человек имеет право на эгоизм, – и это как раз такой случай. Ты, Маркус, увяз еще глубже. Нельзя ли забрать оттуда Джойс? Она ведь им даже не родня… так, седьмая вода на киселе.
Впервые за долгие годы знакомства Кэмпион увидел в глазах Маркуса проблеск гнева.
– Джойс поступит так, как сочтет нужным, а я поддержу любое ее решение, – безапелляционно заявил он.
Старик пожал плечами.
– Хуже дурака только юный дурак, – заметил он. – Или
