я иду только два, может, три часа.
– И намеревалась шагать до самого Гленфера?
Язвительность его слов начинала раздражать. Эдина вызывающе подбоченилась и заявила:
– Похоже, ты не успел заметить, что у меня нет лошади. Я могу добраться до Гленфера только одним способом – пешком.
– Не подумала, что следовало бы сказать мне о своем уходе? Обычно гости благодарят хозяина, перед тем как улизнуть из его дома.
– Я попрощалась с Малкомом, – ответила Эдина уже более миролюбиво, потому что испытывала угрызения совести из-за своего тайного побега.
– О да, ты говорила только с тем, кто ничего не понимает. И не захотела никому сказать, что уходишь.
– Я приехала в Данмор, чтобы удостовериться, что Малкому ничего не грозит и что о нем будут хорошо заботиться. Теперь опасность миновала, и у меня нет причин оставаться.
– Даже для того, чтобы как следует попрощаться с любовником?
Эдина почувствовала, что ее щеки заливает румянец.
– Одна ночь безумия не делает тебя моим любовником.
– Тогда давай превратим ночь в две – чтобы ты могла отказаться от решения улизнуть из замка подобно воровке.
Прежде чем Эдина осознала услышанное, Лукас схватил ее и перекинул через плечо, так что она от удивления не могла даже пошевелиться. Лукас же направился в сторону замка. Эдина не понимала, почему он вел себя так, словно его оскорбили, и почему отправился за ней. Но через минуту-другую решила, что ей не нравится, когда ее бесцеремонно таскают на плече, точно старое одеяло.
– Поставь меня на землю, болван! – крикнула она и ущипнула Лукаса за спину. – Гар! – позвала она. И нахмурилась, не увидев пса. – Где ты, глупое животное?!
– Он побежал в лес, уткнувшись носом в землю, – сообщил лэрд и легонько шлепнул Эдину по попке, отчего она стала бешено извиваться. – Дорогая, довольно. Иначе свалишься на землю и разобьешь свою красивую пустую головку.
– Пустую?! – Девушка снова ущипнула Лукаса, а затем ударила. После чего вдруг увидела, как он, взяв скатку с одеялом, притороченную к седлу, бросил ее на землю и расправил ногой.
Тихий крик сорвался с губ Эдины, когда Лукас снял ее с плеча, осторожно уложил на одеяло и тотчас же лег на нее сверху, так что она не успела ускользнуть. Ее попытки ударить его были пресечены с постыдной легкостью – он просто слегка сжал ее запястья и придержал руки. Эдина вперилась в него пристальным взглядом, пытаясь пробудить в себе возмущение человека, которого удерживали силой. И пыталась не отвлекаться на мысли о том, как это прекрасно – ощущать на себе тяжесть такого большого сильного тела.
Лукас заметил, как потемнели прекрасные глаза девушки – страсть, горевшая в их глубинах, явно противоречила гневу, искажавшему нежное личико. Он улыбнулся про себя; было очевидно, что Эдина желала его и, следовательно, у него не было причин для беспокойства. А его кузены, вероятно, правы. Он
