как и не могут понять наши родители, представители старшего возраста. Но мы живём в реальности. Не стараемся задумываться о будущем, так как это очень смутно воспринимается. Беспредел на улицах, во всём мире. Такие слова, как глобализация, ВТО, наркобароны, международный терроризм для нас так же обыденны, естественны как для наших предков комсомол, мир, Гагарин, холодная война. Мы поколение, на которое хлынуло всё, что было в запертом сейфе, наше сознание пытается переварить и не может. Ведь даже у взрослых, у наших родителей психика не выдерживает нового. А этого нового по самые глаза. И не надо никого винить. Постсоветское пространство – плацдарм для дерьма всего остального, и в первую очередь капиталистического мира. Это сплошные грехи, фобии, мании, информационные войны, телезависимости, шаблоны, стандарты. Наше поколение поголовно тронутые шизоиды. У каждого свои загоны. Фишка вся в чём, нашим предкам самим никак не успеть догнать окружающую действительность, куда уж им въехать в наше понимание мира, ощущение реальности, мировосприятие. А у нас даже априори мало, а уж жизненного опыта – вообще крупицы. Мы пытаемся, честное слово пытаемся сохранить эти крупицы. Особенно светлые, чистые. Но многие из нас не выдерживают, ломаются. Кто-то спивается, кто-то…
– Ты чего-нибудь понял? – прохрипел Витек, как оказалось проснувшийся и стоявший теперь в дверях, обращаясь к Гавриле.
– Нет, – ответил он, – А ты вообще иди спать, и не подслушивай!
Гаврила сделал пару глотков из бутылки и прохрипел.
– Костыль, вот ты столько сказал и хоть бы что-то по делу. Причем тут моя вспыльчивость и тот мужик? Он родился после войны, юность провел в сытые шестидесятые, в Афган не попал в силу возраста, а теперь просто живет спокойно, обвиняя в своей никчемности государство, снова ожидая, что о нем позаботятся. Таких же, как он, куча, считают, что им государство должно, все вокруг обязаны, а сами они пустышки. Никто им не должен, а сами ничего не могут и строят из себя значимость.
– А зачем срываться, что толку, что ты избил его? Он умнее не станет, а ты мараешь свои руки, тратишь нервы. Таких не исправишь.
– Нас всех не исправишь! В общем, не лечи меня, отстань со своей философией. Устал я уже. Не будь оленем, кругом охотники. Строишь из себя психолога. Пей пиво или иди домой, хватит мне нравоучений, – завозмущался Гаврила.
Мои нравоучения вконец достали его. И эта тирада продолжилась, если бы на кухню неожиданно не вошла Ирина и две незнакомые девушки.
Одна из них была стереотипная, одна из шаблонных подружек Ирины, с образом жизни согласно молодежным каналам и трендам. Длинные ногти, прическа, одежда были шаблоном и выдавали обычную фифу. А вот вторая оказалась непривычно странной для этой квартиры, по крайней мере, раньше среди знакомых Ирины таких мы не видели.
Может, конечно, я нетрезвый, то она показалась мне красивой.
Она сильно отличалась и от той с кем пришла, как небо и земля. Непонятно, что их объединяло, что общего было.
Даже
