в темноте. – Признайся, что тебе хорошо, что ты хочешь меня, и это превратится из пытки в наслаждение. Признайся, и ты получишь все, чтобы никогда не забыть эту ночь.
– Я и так ее никогда не забуду! – из последних сил упрямо пробормотала я.
Он засмеялся, и я почувствовала, как от легкой вибрации в его теле, вызванной смехом, мурашки наслаждения поползли по моей коже.
– Ты – единственная и неподражаемая, любовь моя, мой упрямый и несгибаемый оловянный солдатик…
– Зачем тебе это надо? – я умирала от того, что он перестал двигаться.
– Это надо тебе, глупышка.
Он шевельнулся, и все звезды с неба внезапно со страшным грохотом словно посыпались мне на голову, так, что тело мое содрогалось до тех пор, пока в нем с ослепительным взрывом не разлилось блаженное наслаждение, как некогда в туманном детстве, на заре рождения.
Однако по мере того, как это зарево гасло, я снова ощутила свое тело действующим, вновь почувствовала на нем губы и руки Эгиса, и снова что-то натянулось во мне, как струна от наслаждения от его прикосновений. Теперь я могу сказать, что он был очень опытным мужчиной. Тогда же я чувствовала лишь стыд от того, что ему удавалось так играть на чувственной стороне моей натуры. Эта сладостная пытка продолжалась, не прекращаясь, до самого утра. Я не помню того момента, когда полностью обессиленная и опустошенная, я провалилась в сон. Зато хорошо помню, как я проснулась.
Звенел будильник, заведенный на час дня. В три от Казанского вокзала отходил мой поезд на Саратов. Проснувшись, как от толчка, я первым делом вспомнила почему-то именно про поезд. Но уже в следующее мгновение сильная рука Эгиса развернула меня к нему, он склонился надо мной и нежно коснулся губами моего рта.
– Доброе утро, любимая, – его голос был просто само очарование, но сам факт того, что я проснулась в постели с ним, обнаженная, и он тоже, как бы это помягче сказать, был не одет, да еще смел при этом улыбаться, привел меня в состояние тихого ужаса.
Кровь мгновенно отхлынула от моего лица, я порывисто прикрылась простыней и в голосе моем, внезапно охрипшем, послышались истерические нотки:
– Да как ты посмел?!
Дальше я уже не могла продолжать.
Он откинулся на подушку и, полузакрыв глаза, спокойно заметил:
– А мне показалось, что мы делали это вместе. И тебе понравилось.
– Скотина! – выплюнула я, кубарем скатываясь с кровати. – Кобель насчастный! Господи, ну за что ты наказываешь меня, в чем я перед тобой провинилась? На свете сотни миллионов женщин, миллионы из них красивее и лучше меня, какого черта ты ко мне прицепился, псих ненормальный! Тебе мало проституток Гамбурга и Москвы, какого черта ты пристаешь к приличным девушкам?
– Ну, девушкой, допустим, тебя не назовешь, – все с тем же олимпийским спокойствием уточнил он, воспользовавшись первой же паузой.
Я
