гор. И просторные юрты, покрытые войлоком, белели в степи, как коробочки хлопка.
Монгольские воины каждый день вдоволь объедались мясом, ничего не делая, валялись целыми днями на роскошных персидских коврах.
Тысячники выезжали на охоту с соколами или устраивали скачки, хвастались друг перед другом конями – коренными монгольскими и что захватили они в пути: туркменскими, персидскими и кавказскими…
Своенравный Джебэ поставил юрту вверх по течению реки Калка, среди бескрайней степи на высоком кургане. Вокруг походного шатра темника во все стороны расстилалась убегающая к горизонту равнина.
Через нее на полночь уходила цепочка сторожевых курганов, по которым передавался тревожный сигнал о надвигающейся опасности зажженными факелами или дымом костров…
Очнувшись от сонного оцепенения, Субэдэй вызвал тысячников.
– Ваши нукеры ожирели! – наливаясь темной кровью, угрожающе зашипел он. – Теперь ни одна лошадь не потащит их на себе! Вы забыли про свои обязанности! Напомнить вам, что сказал по этому поводу…
Понуренные темники молчали. Они поспешно проводили ладонями по мгновенно вспотевшим лбам. Нет, напоминать им не имело смысла.
Они все знали наизусть билек (наставление) Чингисхана: «Всякий, кто может вести верно дом свой, может вести и владение; всякий, кто может устроить десять человек согласно условию, прилично дать тому и тысячу, и тумен, и он может устроить хорошо…».
Эти слова открывали им дорогу. Но дальше шел недвусмысленный наказ о том, что всякого не справляющегося со своими обязанностями командира ждало неминуемое разжалование, а то и смертная казнь.
Новым начальником тут же назначался человек из этой же тысячи, сотни, десятка, что наиболее подходил для исполнения должности.
– В течение шести дней устраивать состязания, на седьмой устроим смотр. Чего встали? – сдерживая клокочущее бешенство, промолвил Субэдэй. – Выполнять!
Когда тени поспешно удались от его шатра, темник насмешливо постучал пальцем по седлу и снисходительно покачал головой:
– Без хорошей плетки любой человек обращается в ленивую бабу…
За каждым нужен глаз да глаз. Глаз умный и неординарный. Такой, как у Темучина. Великий каган умел подбирать верных помощников.
Только человек, как Чингисхан, обладающий незаурядным талантом, мог бы сказать: «Нет багатура, подобного Есунбаю, и нет человека, подобного ему по дарованию. Но так как он не страдает от тягот похода и не ведает сам голода и жажды, то считает всех прочих людей, простых нукеров и ратников подобными себе в перенесении тягот. Они же не в силах. По этой причине он не годен быть начальником. Достоин же быть таковым тот человек, который сам знает, что такое голод и жажда, и судит о состоянии других, тот, который в пути идет с расчетом и не допускает, чтобы войско голодало, испытывало жажду, а скот отощал».
