застала мужа в таком печальном состоянии, что даже не стала требовать ужин.
– Пойдем спать, дорогой. Дети угомонились, и секса очень хочется, – проворковала она.
– Ты что, свихнулась, – последний раз за этот день взвыл мужик, – не видишь, я рук ног не чую, голова болит, сил нет.
Наутро мужик встал пораньше и ушел на работу, чтобы жена, не дай бог, не надумала с ним снова меняться.
– Уж лучше я буду пахать, а она пусть дома отдыхает, барыня.
Колобок
Жили-были старик со старухой. И ничего у них не было, ну, буквально ничего. Ни припасов никаких, ни муки, там, ни масла, ни яиц. Сил работать уже тоже не было. Ну, и ни ума, ни фантазии, соответственно возрасту, тоже не было.
М-да…
Однажды поутру вся эта история началась. И началась вот с чего. Пришел старик к старухе на кухню и говорит:
– Нынче воскресенье, так испеки ты мне старуха колобок.
То ли у него вовсе память отшибло, то ли маразм разыгрался, а может, юмор такой, черный, от отчаяния прорезался. Только старуха про черный юмор ничего не понимала, и отвязалась на мужа:
– Ты что, старый, сбрендил?! Какой колобок? У нас ведь нет ничего!
Старик задумался на минуту, а потом и вовсе несуразное бухнул:
– А ты, мать, по амбарам помети, по сусекам поскреби, глядишь, чего и наберется.
Бабка поняла, что дело плохо, но для порядку еще поголосила немного:
– Какой амбар? У нас его не было отродясь. Как у твоего деда спалили при раскулачивании, так в роду больше и не было ни у кого. Ты хоть на картинке видел амбар-то? И какие сусеки. В холодильнике, кроме подсолнечного масла на донышке бутылки и нет ничего.
– А, значит, масло все же есть! А ты говоришь, нет ничего, поскреби еще по сусекам.
– Я тебе щас лысину твою поскребу для блеску, дурень старый! Иди, ешь свою овсянку и не нервируй меня, а то у меня уже давление поднялось от твоих заскоков.
Но только, видно, у деда все кукушки окончательно разлетелись, и он снова свою пластинку завел:
– Ты еще по амб.., ну, по сусекам…
Договорить ему старуха не дала, а чтобы не прибить ненароком, вышла, хлопнув дверью. Постояла на площадке лестничной, подышала и пошла, держась за сердце, к соседке, верной своей подружайке. Позвонила, для верности постучала кулаком в дверь – подружка – то к старости глуховата стала. И едва та открыла, начала жаловаться на мужнин маразм. Глухая услышала из бурного монолога, к счастью своему, не все, но про колобок прорезалось. Правду говорят, что человек слышит только то, что хочет.
– А что, колобок – вкуснотища какая, – мечтательно прошамкала она. – Когда мы его в последний раз ели?
– Когда-когда? Раскудахталась!
