учили практическим навыкам, ремеслу, а не интеллектуальным изысканиям. Такое обучение велось на итальянском языке, а не на латыни.[91] Позднее Леонардо прошел краткий курс латыни – записная книжка, заполненная латинскими словами, датируется концом 80-х годов XV века. Но на протяжении всей жизни он предпочитал пользоваться родным языком, о каком бы предмете ни шла речь.
Он писал: «В языке моей матери столько слов, что мне скорее приходится жаловаться на непонимание чего-либо, чем на недостаток слов для выражений идей моего разума».[92] Хотя порой Леонардо сознательно переходит на возвышенный, сложный язык, в целом его стиль можно назвать лаконичным, практичным, доступным и ясным. В живописи Леонардо был мастером нюансов, но в литературе он не таков. Говоря словами Бена Джонсона, его можно было бы назвать «плотником слов».
Не следует воспринимать различия между университетским образованием и художественной подготовкой слишком буквально. Искусство эпохи Ренессанса было направлено на то, чтобы сократить существующий разрыв, чтобы приравнять художника к ученому и философу. Об этом в своих «Комментариях» (1450) писал Лоренцо Гиберти, автор неповторимых врат флорентийского баптистерия: «Скульптор и художник должны владеть следующими вольными искусствами – грамматикой, геометрией, философией, медициной, астрономией, перспективой, историей, анатомией, теорией, конструированием и арифметикой». Леон Баттиста Альберти приводит аналогичный список в своей книге De re aedificatoria. Оба автора вторят великому римскому архитектору Витрувию.[93] И всеми этими дисциплинами отлично овладел Леонардо, став живым воплощением «человека Ренессанса».
Называя себя «неграмотным», Леонардо язвит над отсутствием у себя формального образования, но никоим образом не принижает себя. Напротив, так он отстаивает собственную независимость. Он гордится своей неграмотностью: все знания он получил с помощью наблюдений и опыта, а не из чужих уст. Леонардо – «ученик опыта», собиратель доказательств – «лучше малая точность, чем большая ложь».[94] Он не может цитировать опытных экспертов, торговцев мудростью ipse dixit (голословное утверждение – лат.), «но я смогу опираться на нечто более великое и более ценное: на опыт, наставника их наставников». Те, кто просто «цитирует», – это gente gonfiata: они в буквальном смысле слова накачаны информацией из вторых рук; они становятся «пересказчиками и трубачами чужих дел».[95]
Чужой точке зрения Леонардо противопоставляет саму «Природу», которая означала для него и физические проявления материального мира, и внутренние силы, стоящие за этими проявлениями. Все это включается в «натуральную философию». «Те, кто опирается на что-то иное, а не на Природу, наставницу всех наставников, тратят свое время впустую». То, что Леонардо называет Природу наставницей, maestro, совершенно естественно, но для художника женский род приобретает особое значение, о чем он снова и снова повторяет в записных книжках.
О двух системах образования в Италии в эпоху Ренессанса см.: Burke 1972.
RL 19086.
Ghiberti 1998, 46; Alberti, De re aedificatoria (1485-й; другое название De architecture), 1.3.
F 96v. Cf. E 55r: «Мое намерение заключается в том, чтобы сначала описать опыт, а затем посредством разума показать, почему должно быть именно так».
СА 323r/117r-b, это один из серии текстов, озаглавленных «Proemio» (Предисловие), написанный в 1490 году (PC 1.109). Его взгляды изложены в эмпирическом девизе Королевского общества
