умер так же, как жил – как истинный христианин, как верный сын православной церкви и как простой, твердый и честный человек. Умер он совершенно спокойно и, умирая, он гораздо более заботился о том, что это огорчит его окружающих и любимую им его семью, нежели думал о самом себе.
Затем последовала присяга новому Императору Николаю II и перевоз тела Императора Александра III из Ялты в Петербург.
Эта печальная церемония была произведена с соблюдением установленных на этот случай правил, но с простотою, которая была внедрена в царствование усопшего Императора.
Тело его в Москве было выставлено (кажется на 1 день) в Успенском соборе. Министры и высшие чины встречали траурный поезд на Николаевском вокзале.
Я помню, как теперь, как подошел поезд; на вокзале была масса лиц; весь Невский проспект и путь к Петропавловскому собору были переполнены народом. Я был на самом перроне, к которому подошел поезд; из поезда вышел молодой Император, а затем две особы женского пола, обе белокурые. Естественно, мне было интересно видеть нашу будущую Императрицу и, так как я раньше ее никогда не видел, то увидав одну очень красивую, с совершенно молодым телосложением даму, я был уверен, что это именно и есть принцесса Дармштадтская – будущая Императрица Александра Феодоровна, и был очень изумлен, когда мне сказали, что это не она, а что та, которую я принял за будущую императрицу – это королева Англии Александра (ныне уже вдова). Меня поразила тогда ее моложавость, так что, когда я сейчас же после нее увидел нашу будущую Императрицу – она мне показалась менее красивой и менее симпатичной, нежели тетка Императора – королева Англии. Но тем не менее и новая Императрица была красива, – и до сих пор красива, хотя у нее всегда было и до настоящего времени есть нечто сердитое в складе губ.
Как только вынесли гроб Императора, погребальная процессия двинулась через Невский проспект, Литейный мост в Петропавловский собор.
Процессия шла, конечно, по заранее определенному церемониалу, причем министры шли парами впереди гроба, перед певчими и духовенством. Я не помню, с кем я шел. Всюду стояли шпалерами войска; была масса народа… Я был очень удручен и у меня в памяти остались только два маленькие эпизода, происшедшие во время этой процессии: На Невском проспекте, вдруг, я слышу голос: «Смирно». – Я невольно поднял глаза и увидел молодого офицера, который при приближении духовенства и гроба скомандовал своему эскадрону:
«Смирно». – Но вслед за этой командой – «смирно», он скомандовал еще следующее: «Голову направо, смотри веселей».
Последние слова мне показались такими странными, что я спросил у своего соседа:
– Кто этот дурак?
На что мой сосед мне ответил, что это ротмистр Трепов, тот самый Трепов, который впоследствии сыграл такую удивительную роль, сначала в качестве градоначальника Москвы, генерал-губернатора Петербурга, потом товарища министра внутренних дел, а в сущности диктатора – впредь до 17-го октября; когда я сделался председателем
