Но несколько раз эти несильные прикосновения заставили Темпла неожиданно вскрикнуть – несмотря на все предосторожности.
– Не стоит стесняться, это совершенно нормально, – успокаивала его девушка. – Кроме того, это только начало, судя по всему.
– Будет ещё больнее? Я вынесу, если надо, – пообещал Темпл.
– Не в этом дело, хотя и это возможно. Твоя спина забита сверх всякой возможности, и это трудно преодолеть сразу. Я не знаю, в какой преисподней тебя мариновали, но назвать это всё иначе не представляется реальным. Однако придётся довести начатое до конца, иначе ты просто не справишься один. Так что не пугайся, что бы не случилось. В итоге всё будет хорошо, поверь.
– Я даже представить не мог, что всё так серьёзно, – озадаченно пробормотал Скайстон. – Хотя насчёт преисподней ты сказала верно.
– Не рассказывай, тебе и так тяжело. Скоро пройдёт, не грусти, – её руки снова взялись мять мышцы на спине, и те взялись заполняться каким-то лёгким, но обжигающим пламенем. Голова предательски закружилась.
Не успел Темпл полностью уяснить себе смысл предупреждения, как всё начало меняться не в лучшую сторону. Сначала он просто вскрикивал от каждого резкого нажатия, уже не в силах сдерживаться. Потом тело словно затопило кислотой, и он с немалым удивлением обнаружил, что самым натуральным образом рыдает и захлёбывается. Сколько времени продолжалось это наваждение и что при этом происходило – он не знал. Это действительно было тяжело физически и сильно выматывало, не поддаваясь никакому контролю. Он смутно помнил, что Зорана то и дело вытирала его слёзы платком, что пару раз давала ему стакан с каким-то шипучим питьём, гладила его по волосам и шептала что-то успокаивающее.
Но наконец в какой-то момент кошмар отступил, и душившая пелена растаяла. Скайстон понял, что лежит уже на спине, которая хоть и продолжала жечь жарким пламенем, но больше совсем не беспокоила, и непривычно легко и глубоко дышит. Во всём теле разлилось совершенно непривычное спокойствие, и сейчас было заметно, насколько сильно, оказывается, оно было напряжено во всех мышцах раньше. Голова гудела страшно, но это было скорее приятно, чем причиняло беспокойство. Зорана сидела рядом, натирая полотенцем свои руки, порозовевшие до локтей – от струи холодной воды, в которой она держала их несколько минут, как выяснилось – и улыбалась, очень довольная собой и состоянием гостя. Хотя руки её также не были бледными – субарское солнце щедро наградило её ровным золотистым загаром, который выгодно оттенял и яркие своенравные брови, и украшал не излишне пышную, но вполне крепкую грудь – по всей видимости, не тронутую хирургом.
– Ну что, ожил? – превесело констатировала она, чуть повернувшись всем корпусом к гостю. – Разве можно, будучи лётчиком, пренебрегать услугами медсестёр, а? Этак лет через пяток ты бы сжёг себя к чёрту и умер. А мне бы этого очень не хотелось, учти, – последнее было произнесено прежним тоном, когда глаза были достаточно бездонными.
