не в лучшем состоянии. Стараясь фокусироваться на предстоящей победе и не думать о проценте своей боеспособности, он направлялся к месту встречи. Удавалось с трудом, сквозь разум то и дело пробивались мысли: «Тридцать процентов? Сорок? Левая рука – двадцать, ноги по шестьдесят, боль снижает восприятие, дыхание возможно на половину от нормы. Справимся».
После недавнего сигнала боль в руке постепенно усилилась: от покалывания до болезненной пульсации. Понимая, что боль соматическая, монах всё же не мог её унять. Что-то мешало, сбивало концентрацию, камнем оседая в подсознании. Воспоминание? Нет, желание чего-то тяжёлого, тёмного и холодного вырваться наружу. Кажется, докторишка переборщил со стимуляторами, или заразил пациента бешенством…
Ума шёл к залу Славы, очередной раз минуя улицу Разлома. Прогулка слегка успокаивала. Красочные вывески, запахи и шум поднимали настроение. Бар «Щипка», визио-зал «Комеди», заведение «Расчёт судеб». Стоп… Подсознание опять цепляется за вывеску «Три барона». Барон Радость, Барон Аттракцион, Барон Бродвей. Но монаха уже удивляет не попытки рекламы преодолеть его пси-блокаду. Странно было то, что на этой платформе опять не было посетителей. Ума не мог вспомнить, чтобы в это заведение кто-либо заходил. Быть может программеры напортачили с вывеской, и вместо привлечения клиентов она их отпугивает? Или вывеска и должна отпугивать клиентов, чтобы скрыть чёрные делишки по ту сторону дверей? Не важно, отбор не вечен, а враги вечно ждать не станут.
Участник наконец-то прибыл к залу Славы, сплошь усыпанному экспозициями с изображениями известнейших людей Бездны всех времён. До середины зала оставалось идти меньше минуты, и на пути всё чаще стали появляться движущиеся экспонаты. Один, пять, двадцать, и вот уже целая стена из передвижных картин закрывает обзор центра зала, где располагаются лучшие творения человечества. Картины расступаются перед посетителем, но таки успевая врезать свой образ в память. Только и остаётся, что удивляться: как можно писать такую красоту, используя лишь руки и искусственную бактерию Зено.
Радар уловил впереди группу участников. Предчувствие не отступало. Двадцать секунд, и он увидит причину своего волнения… Десять секунд… Пять… Одна…
Они не ожидали его увидеть, вероятно, дожидаясь собственных оппонентов, участники просто вели досужий разговор. Их было пятеро: четыре мечника из команды «клинков», и пират, известный всем как Уру Ичи, или «звёздный бич». Они с лёгким удивлением смотрели на юношу, рефлекторно берясь за оружие. Ума чувствовал, что мечники его опасаются, как дикого зверя, как безумца. Но не Уру Ичи, не человек, столько лет избегавший кары Дозора, даже его поведение казалось простой формальностью: похоже, что он вообще не был способен испытывать страх.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает пират, как ни в чём не бывало, попутно сплёвывая на пол шару-жвачку, – у тебя же бой, вроде как, в зале Памяти должен быть.
– А это разве не где-то здесь? – монах неловко чешет затылок.
– Нет, глупенький, здесь зал Славы,
