в нее, и никакой слой воды не в силах был смыть эти мысли.
Уснуть Роза смогла только под утро…
Утро… Приходит ко всем одинаково, но у всех разное. Точное, как стрелки часов, для одного – прекрасное, смешливое и суетливое, а другой даже цвет его не рассмотрит. Для одних это утро первое, для других, увы, последнее…
Так устроен механизм. И его запчасти всегда верны и глухи, как старые настенные часы.
«Шесть двадцать девять», – взглянув на часы, сказал про себя тот, чье имя не было известно Розе. Это утро он ждал два долгих и мучительных года, представляя каждую минуту этот момент. Ежедневно вел немые монологи, и, наконец, время пришло. Он был готов и решителен, без всякого сомнения и страха. Пора…
Искать долго не пришлось. Париж, как обычно, мел улицы на углу соседнего дома. В тех самых старых джинсах и сером свитере. Наблюдая за ним, невозможно было не заметить, что работал он увлеченно и чисто, не оставляя после себя следов.
Ледяной ствол револьвера уперся прямо в его затылок, только после этого Париж застыл на месте. Конечно, он слышал тихие шаги сзади и эту ситуацию мог предотвратить еще до ее начала, но…
– Намного страшнее ожидание, чем сама смерть, – обреченно, но спокойно сказал Париж.
– Ты боишься смерти?
– Не больше, чем ты меня, – заявил Париж тому, в чьих руках находилась его жизнь. Затем добавил: – Убить человека не так просто, особенно глядя ему в глаза.
– Медленно повернись лицом ко мне, я удостою тебя такой чести.
Париж обернулся, и теперь ствол касался его лба. Сказать, что им овладел страх, было бы ложью. Ни страха, ни паники, только расширенные зрачки выдавали его учащенное сердцебиение. Дыхание оставалось ровным.
– Пустые глаза наполняются жизнью. Забавное зрелище, – улыбаясь, сказал он.
Париж и правда прокручивал моменты своей жизни, осознавая, что вернуть то или иное он уже не в силах. В тот момент он бы отдал все свое состояние, чтобы этот день наступил позже. День расплаты, который тяжелым грузом он носил все эти годы, прекрасно понимая, что этого дня не избежать никак. Ни капли сожаления, ни слез отчаяния… Он был готов.
– Чувствуешь вкус этих секунд, ценишь последние вдохи, но при этом остаешься собой. Вот что всегда восхищало в тебе, Париж…
– Стреляй! – процедил он сквозь зубы своему убийце, не отводя от него глаз.
Его рука даже не вздрогнула, нажав на курок. Громкий хлопок…
Париж упал на колени, подавившись воздухом. Задыхаясь, он начал кашлять, будто проглотил огромный ком. Только в эти минуты он почувствовал дикий страх и нечеловеческую панику. В то время как его собеседник уже отдалялся от него, ускорив шаг, и, зайдя за угол соседнего дома, вовсе исчез из вида.
– Зачем? – громко прохрипел Париж, вызвав тем самым еще больший кашель.
Слезы наворачивались на его глаза. Он остался жив, глядя в лицо смерти. Попрощавшись с жизнью и не цепляясь за надежду, он был готов
