style="font-size:15px;"> 1. Бог есть тело моё
Эрик лежал в кровати и хрипел. Он умирал трудно и медленно – его лёгкие отказывались накачивать кислородом его кровь и буквально душили его. Кемо не помогало, отравляя не только раковые клетки, но и здоровые тоже, а бороться сил не было. В лёгких собиралась вода, а выдыхать её не было сил, и Эрик захлёбывался…
Так продолжалось уже целый месяц, и в больнице ему предложили переехать в хоспис – последнее пристанище смертников, но он выбрал для умирания родной дом. Жена рядом плакала беспрестанно, не зная как помочь мужу, с которым она прожила вcю жизнь, не расставаясь ни на день. Работали они тоже вместе – на самом большом в мире пушном аукционе, где всю жизнь сортировали шкурки убитых кем-то зверей. Теперь её мир рушился вместе с удушливым кашлем Эрика.
Тело Эрика умирало – каждый день предавая его владельца, который предавал своё тело всю свою жизнь, бесконечно мучая его. Теперь тело отыгрывалось – за недосыпание, за табак, которым Эрик наполнял лёгкие своего тела, за алкоголь который он наливал в свой желудок, за неудобопереваримые продукты, которые Эрик бесконечным конвейером отправлял изо рта в тёмные перерабатывающие хранилища своего бесконечно родного, но неуважаемого им тела. Теперь тело, наполненное ядом опиума – чтобы Эрика не чувствовал сумасшедшей боли, – было аппатично и совсем не хотело бороться за продолжение бессмысленной жизни Эрика.
А зачем ему, Эрику, было помогать выживать? Чтобы опять вставать вместе с Эриком в четыре утра чтобы уже к шести стоять в холодном, плохо отапливаемом зале самого большого в мире пушного аукциона и вдыхать в себя этот удушливый запах мёртвых шкурок, посылаемых на аукцион со всего мира? Стоять там под светом этих мёртвых, синих ламп, от которых болели глаза, а воздух был буквально напитан пухом от меха и личинкаим червячков-смертников, живших на коже убиенных норок и лис? Перебирать ненавистные шкурки до восьми вечера, потом тащиться вместе с Эриком домой, где он набивал своё тело продуктами, которое тело переваривало для него всю ночь, а сверху заливал ещё и изрядное количество алкоголя, которое – из вредности – запивалось плохим, кислым кофе, забрасывая сверху холодным, приторно-сладким мороженным – чтобы сделать задачу бедного тела по добыванию жизненной энергии ещё более невозможной???
– Нет уж! Дудки! Лучше уж отказаться от такой жизни и умереть раз и навсегда!
Эрик лежал в кровати, и его хрипло дыхание умирающего наполняло комнату тревожными вибрациями страха и тоски.
За окном лежал снег, выпавший в Рождество, и дети катались с горки на картонках. На подоконнике опять зацвела орхидея, не понимая, что на улице зима и сошедшая со своего цветочного ума от переселения из тропического климата Таиланда в холодный климат северной Европы.
Но Бента, жена Эрика, любила цветы больше
