красиво. Любке сел в кафе под мостом, попросил чаю в прозрачном стакане. Ел булочку, макал леденец в чай, смотрел вверх. При свете фонарей цветные картины переливались, играли красками, вода была прозрачна; здесь течение было быстрое. Вот один балкон чуть касается другого, а вот они «срослись». По преданиям это означало, что соседи юноша и девушка, наконец-то поженились. «Когда создавали витражные картины, балконы вот этих домов не соединялись. В витраже были изображены влюбленные, они тянулись друг к другу над водой. Интересно, посмотреть на дома теперь. В солнечный или лунный день виды сверху проглядывали сквозь изображения. Зеркальный пол струился под ногами…
Поднялся на поверхность у Перекрестка Пяти Улиц. Вот цветочный магазин, бакалейная лавка и рассыльная контора Деметра Мендоса. Маленький книжный магазин. И очень старая гостиница «Тетушка Мима». Даже зимой не убирались маркизы провисшие под снегом. «Мы можем остановится и пожить у Мимы. Она гостеприимна и прекрасно готовит. Ее часто приглашали в Вышгород. Не знаю, как сейчас. Кафе на стрелке, разделяющее своей площадкой брусчатую улицу надвое. Это кафе тоже старинное, того времени, когда с „Темерариса“ сгрузили первые мешки с кофе». «Кафе Сольво» с крытой полуротондой для маленького оркестра на самом острие мыса. Любке узнал Длинного Сольво. В том же, до пят, военном пальто с гражданскими пуговицами и как всегда распахнутом. Любке не стал подходить и приветствовать, но остановился посмотреть, как Сольво лепит из снега в ротонде. Лепит, как всегда.
Поздний вечер, но все работало. «Ты говоришь, что хозяева не хотят закрываться в такое хорошее время? Да. Приятно сидеть в теплых золотых помещениях, глядя в окно на падающий снег. Радуясь редкому заснеженному посетителю; не ожидая покупки, доброжелательно поглядывать, как гость долго сбивает снег в ярко освещенном застекленном тамбуре. Старые радужные стекла. Тебе не кажется, что в старинных рамах они выглядят многоцветными витражами?»
Навстречу шли трое. Высокий мужчина одетый не совсем по зимнему. В очень осеннем плаще и такой же шляпе, на полях которой успел собраться снег. Женщина укутанная в теплую капштадскую шаль, зеленую с синим, вытканную серебряными рыбками. И девушка. Та, как маленькая кружилась вокруг взрослых и пела песенку о снеге, о колоколах и подарках. Взрослые смеясь, подхватывали. «Это не их дочь, скорее племянница». Проходя мимо, он отвернулся, но успел заметить – женщина внимательно посмотрела на него.
– Коста, я увидела…
– Да, Анне?
– Когда я училась в Старом лицее, к нам приходили дружить мальчишки из княжеской гимназии. Такой удивительный мальчик, юноша. Он был возраста Овит, из старших классов.
– Чем он был необычен?
– Он был… Он был очень бел и с красными, нет, алыми глазами, цвета тех роз, которые ты для меня вырастил.
Коста
